Жестокие принципы. Алина Аркади
всё необходимое и поднимаемся в спальню хозяина, пол которой по-прежнему усыпан осколками и снимками. Бережно собираю фотографии, помещая в конверт и кладу на стол. Избавляемся от осколков, забираем грязное бельё и покидаем комнату. На кухне уже ждут Гриша и Тася.
– Мам, а я правда теперь Костиковна?
– Кто?
– Константиновна, – поправляет Гриша. – Он ей сказал.
Вот же Островский… Я не планировала рассказывать Тасе о нововведениях в нашей жизни. Костя всё равно не останется с нами, решая собственные проблемы и направляясь к цели, которую, по-видимому, определил давно. Ребёнку всё равно, какая у него фамилия, если это не влияет на его жизнь.
– Правда, моя хорошая, – целую светлую макушку. – Только это ничего не меняет для нас.
– Мы всё равно вернёмся к папе Роме? – шепчет с придыханием, ожидая подтверждения.
– Нет. Не вернёмся. Никогда. Скорее всего, скоро уедем в другое место. Хорошее и светлое. И будем там жить вдвоём, – глажу её по волосам, успокаивая.
– А Костя?.. Он с нами поедет?
– Нет, Тасенька, не поедет. Он будет жить один.
Или не будет. Островский жить вообще не планирует или жить на свободе.
– А он сказал: «Вы теперь мои». А зачем он так сказал? Если не поедет.
– Спроси у него. – Не знаю, что ещё говорить ребёнку, который задаёт вопросы, на которые ответов у меня нет и не будет.
– Я спрошу, – воинственно прищуривается, кивая. Островский поспешил с докладом дочке, вот пусть и объясняет. Никто его за язык не тянул.
Всё это время Петровна и Гриша с интересом вслушиваются в нашу беседу, не встревая. Наш брак с Парето стал, можно сказать, событием в этом доме, жизнь которого текла размеренно и неторопливо до моего появления. В кармане вибрирует телефон.
Островский: Жду в машине. 5 минут на сборы.
– Я ненадолго уеду. Слушайся Гришу, – чмокаю Тасю и бегу в коттедж, чтобы за считаные минуты сменить форму на джинсы и свитер.
Парето в машине разговаривает по телефону. Лицо расслабленное, видимо собеседник приятный. Сажусь на переднее сиденье и молчу, чтобы не вызвать гнев, пока он разговаривает по телефону на турецком языке. А Костя у нас, оказывается, владеет языками, что не удивительно для меня. Уверена, в нём скрывается множество талантов.
– Серхат звонил? – спрашиваю, как только разговор окончен. Островский сверлит меня недовольным взглядом. – От него было много входящих, пока вы лежали без сознания. Имя турецкое, вероятно беседовали с ним.
– Да. С ним. Но тебя это не касается.
– Я даже не сомневалась.
Замолкаю, позволяя Косте вести машину в направлении города. Островский на разговор не напрашивается, но меня подмывает спросить, с какой целью он поведал ребёнку информацию об отцовстве.
– Зачем вы сказали Тасе? В её жизни вы кратковременное явление, и громко заявлять о своём отцовстве не стоит. К тому же мы с вами прекрасно знаем, с какой целью это сделано.
– Я много разговаривал с Таисией, и когда