Слово под запретом. Суды в истории Церкви, I – XX вв.. Вячеслав Егорович Звягинцев
что окончательная формулировка обвинения, позже высказанная руководителями синедриона префекту Иудеи, наиболее полно отражена в Евангелии от Луки. И это не удивительно. В «Каноне Муратори»38 евангелист Лука упоминается как сведущий в законе или «знаток закона».
Когда начинаешь анализировать формулировку Луки, сомнений не остается – это именно юридическая формулировка. Она звучала так: «развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лк. 23:2). За этими словами четко просматриваются контуры конкретных правовых норм, предусматривавших смертную казнь за вовлечение в соблазн (по терминологии иудейских законоучителей) и подстрекательство к мятежу (по римскому праву). Не будет большой натяжкой назвать эту формулу – формулой смерти, поскольку в представлении иудейских священников она являлась беспроигрышной, позволяя в любом случае заманить Иисуса в «юридическую западню» (выражение Э. Ренана) и довести дело до смертного приговора.
Фабула римского закона об оскорблении величия39, как и древнееврейские правовые нормы о богохульстве, охватывала большой спектр различных деяний, посягающих на римскую власть и установленный римлянами общественный порядок. Требовалось лишь доказать, что проповеди лжемессии, лжепророка (или же – идолопоклонника) ведут к нарушению общественного спокойствия. Об этом, в частности, говорилось в комментарии к римскому закону об оскорблении величия: « (Оскорбление) величия имеет место тогда, когда совершается что-либо против народа римского или против его безопасности. …Бывает, что объявляются и лжепророки, их также следует наказывать, потому что их заслуживающие запрещения плутни порой направлены против общественного спокойствия и власти римского народа»40.
В процитированном отрывке четко зафиксирована цель – преступное деяние должно быть направлено против общественного спокойствия и власти Рима. Здесь-то иерархи-обвинители как раз и столкнулись с самой большой проблемой, вынудившей их пойти на подлог. Речь идет о субъективной стороне инкриминируемых Иисусу правонарушений, включавшей признаки, характеризующие внутреннее психическое отношение предполагаемого преступника к совершенному преступлению (форма вины, мотив, цель).
Нетрудно заметить, что отсутствие этих признаков – самое слабое звено в приведенной формуле. Поэтому для ее усиления и придания ей убедительности появилась фраза о том, что Иисус запрещал давать подать кесарю, то есть являлся его противником.
А. П. Лопухин обоснованно отмечал, что «к неопределенным обвинениям в развращении народа и присвоении царского достоинства Мессии» судьи прибавили «запрещение давать подать Кесарю», которое «было чистой ложью»41.
В итоге большинство перечисленных нами пунктов не выпало из обоймы выдвинутого
Рукопись, обнаруженная библиотекарем Л. Муратори; является одним из самых древних (оригинал, вероятно, составлен во 2-й пол. II в.) списков новозаветных канонических книг.
Закон об оскорблении величия римского народа (lex majestatis), которым, вероятно, руководствовался Пилат при рассмотрении дела Иисуса, был принят в 8 году до н.э. императором Юлием Августом Октавианом (Юлиев закон). Полностью текст этого закона не сохранился.
Цит. по книге: Хрестоматия по истории Древнего Рима. М. Высш. шк. 1987. С. 413.
Лопухин А. П. Законодательство Моисея. Суд над Иисусом Христом. Вавилонский царь правды Аммураби. М. Зерцало-Гарант. 2005. С. 245.