Свет, который есть в тебе. Гелия Харитонова
помнила Мариса Лиепу, когда он приезжал к ним в театр на гастроли во времена её занятий в студии. Они бегали смотреть его потрясающего Красса в «Спартаке»: это было что-то необыкновенное – начиная от выразительных глаз и заканчивая его зависающими прыжками. Позже она узнала, что Марис Лиепа стал первым солистом в Большом, принципиально отказавшимся от париков, он предпочитал делать причёски из собственных волос: «Ведь причёска тоже танцует». У Вики до сих пор хранится автограф Лиепы с подписанной им датой – 15.06.1977, и две эти семёрки года – перекрещенные.
– Он говорил, что когда молодой человек приходит в мир театра, балета, и особенно когда он имеет успех, то поначалу пьянеет от всего происходящего, от этого счастья, – продолжала свой монолог Маргарита Вячеславовна, ни на кого не глядя, как бы сама с собой. – Он видит, как им восторгаются. Его замечают нужные люди, боготворит публика, выстраиваются в очередь за автографом, дарят цветы, – и у него идёт кругом голова от всего этого. Его уносит сказочный вихрь, красивая жизнь, полная новых знакомств и веселья. И человеку кажется, что так будет всегда и его хватит на всё. И бывает сложно понять, сколько на самом деле пустоты и суеты во всём этом. Пшик. Р-раз – и нет больше ничего… – Она слегка постучала длинным накрашенным ногтём по Викиному бокалу с лопающимися и исчезающими пузырьками шампанского. Потом внезапно обернулась к Игорю Сергеевичу: – Принеси-ка и мне бокальчик, голубчик. И зажигалку, будь добр.
Было ощущение, что она вдруг вынырнула из какого-то другого мира, где ей не нужны были слушатели и их ответы. А сейчас, с другим взглядом, с иным голосом, она стала как все – и хотела шампанского.
Вика с любопытством смотрела на интересную старушку. Она казалась ей совсем не простой, как будто владела каким-то тайным знанием, и это знание было важно именно Вике, потому Маргарита Вячеславовна и подсела к ней. И такие слова… Предостережение?
Тут подошёл ещё один мужчина возраста Игоря Сергеевича. Он был изрядно навеселе. Его интересовала, как он выразился, «половая жизнь».
– Правда ли, дорогая Виктория, если я правильно запомнил ваше имя, что пол в театре покатый, под наклоном? Вот если бы сейчас подо мной был такой, я бы не устоял. Или наоборот, сцепление было бы лучше… – Он раскатисто расхохотался.
– Да, это так. – От долго молчания Викин голос зазвучал немного хрипло. Она кашлянула.
– Глотните, милочка! – Маргарита Вячеславовна своей рукой приблизила Викин бокал к её губам.
Та отпила и ответила, как ученица:
– Пол в театре действительно имеет наклон. Обычно в четыре градуса. В Большом театре – даже больше.
– А, позвольте полюбопытствовать, зачем? – Вопрошающий раскачивался, как маятник.
– Изначально – для зрителей. Считается, что так им лучше видно, можно даже из заднего ряда партера разглядеть стопы балерины.
– А танцовщикам каково? Не заносит?
– Привыкаешь. В некоторых хореографических училищах