В гостях у турок. Под южными небесами. Николай Лейкин
и прибавила тихо: – Не могу писать. Николай Иваныч, дай мне вина.
Николай Иванович поспешно налил стакан вина.
– Куда ж ты цельный-то стакан! Мне один-два глотка! – крикнула на него жена.
– Пей, пей. Остальное я сам выпью.
– Это чтобы опять натрескаться? Опомнись! Люди ужасы рассказывают, а тебе и горя мало. По такой дороге ехать – нужно быть трезвее воды.
Муж улыбнулся.
– Тебя Степан Мефодьич, шутя, пугает, а ты веришь! – сказал он, выпив остатки вина.
– Нет, это факты, факты. Неужели же я посмею шутить таким манером! А только вам теперь совершенно нечего бояться. Теперь повсюду спокойно. Вот уже года два по всей дороге спокойно.
– Так что же разбойники сделали с этой женщиной? – интересовалась Глафира Семеновна. – Поди, турецкие зверства сейчас начались?
– Не рассказывайте ей, не рассказывайте, Степан Мефодьич. Видите, она и так ни жива ни мертва, – подхватил Николай Иванович.
– Тут уж нет ничего страшного. Вообразите, впоследствии она рассказывала, что все разбойники обращались с ней буквально по-джентльменски, с предупредительностью и даже кормили ее лакомствами. Они только заставили ее написать письмо в ее дом с приказанием, чтоб за нее выслали что-то пять или шесть тысяч левов. Женщина была состоятельная, за нее выслали и положили в назначенное место в горах деньги, и она была освобождена. Но вы, мадам, Бога ради, не бойтесь, – прибавил опять прокурор. – Теперь уже два года ничего подобного не случается.
Кончив рассказ, он налил себе стакан вина и выпил залпом, сказав покосившейся на него Глафире Семеновне:
– Простите, что пью… Но ужасная жажда…
Поезд убавил ход и остановился на станции Белова.
Запасные пути у станции Беловы были сплошь уставлены платформами с строевым лесом, досками, дровами. Были даже решетчатые вагоны, нагруженные перепиленными на мелкие куски ветвями и хворостом. Видно было, что здесь умеют беречь лес и не дают сгнивать, как у нас в России, даже самым мелким лесным остаткам.
– Большая лесная торговля здесь, – сказал прокурор своим спутникам. – Белова – город лесопромышленников. Отсюда отправляется лес и в Константинополь, и в Австрию. От Беловы мне с вами ехать всего шестьдесят шесть километров, семьдесят верст по-вашему, а затем Филипополь – и прощайте.
– Так скоро? – удивился Николай Иванович. – В таком случае надо проститься набело и выпить на прощанье.
– Николай! да побойся ты Бога! – вскинула на мужа умоляющий взор Глафира Семеновна.
– А что такое? Я Бога боюсь, как следует.
– Так как же можно напиваться на такой дороге, где разбойники даже поезда останавливают!
– Да не напиваться, а выпить на прощанье. Ведь в Турцию едем. А в Турции уж аминь насчет вина. Там оно и по магометанскому закону запрещено.
– Бесстыдный ты человек! – воскликнула Глафира Семеновна и отвернулась от мужа.
– И знаете, кто здесь главный скупщик лесов на сруб? – продолжал прокурор, чтобы замять