В гостях у турок. Под южными небесами. Николай Лейкин
стал пробегать еще газету, ничего в ней не нашел и развернул третью.
– Здесь есть. Здесь вы названы петербургским сановником. Сказано, что приехали вместе с супругой Глафирой Семеновной, хвалите дешевизну жизни в Софии, удивляетесь ее незастроенным улицам… – рассказывал прокурор.
– Откуда он узнал, как жену-то мою зовут! – дивился Николай Иванович. – Ах да… Ведь я при нем ее называл по имени и отчеству – вот он и записал. Вот и ты, Глаша, в болгарскую газету попала! Неужто не рада? – спрашивал он жену. – Теперь вся Болгария будет знать, что у петербургского купца Николая Ивановича Иванова есть супруга Глафира Семеновна! Знай наших! Живио!
– Что ты кричишь-то! Ведь мы в вагоне… Рядом с нами в другом купе пассажиры. Бесстыдник! Скандалист! – заметила ему Глафира Семеновна, не глядя на него.
– Нервы у бабы… Ничего не поделаешь, – оправдывал Николай Иванович перед прокурором свою супругу и сказал: – А по сему случаю нужно выпить за болгарскую прессу. Мы еще не пили за прессу.
И он, вынув из корзинки бутылку вина, принялся ее откупоривать.
– За процветание болгарской прессы! – произнес он, откупорив бутылку, налил из нее стакан и поднес ее прокурору.
– Мадам Иванова, позволите выпить? Вы все сердитесь… – обратился прокурор к Глафире Семеновне.
– Пейте. Бог с вами. Я не на вас злюсь. Вы хоть и пьете, но прилично себя держите, а на мужа… – был с ее стороны ответ.
– Милая, да что ж я-то такое делаю? – воскликнул Николай Иванович. – Я только славянский вопль в себе чувствую. Вопль – и больше ничего. Дай ручку…
– Прочь! Оставь меня в покое!
Николай Иванович покрутил головой, смотря на расходившуюся супругу, и стал наливать вином стакан для себя. Прокурор с ним чокнулся, и они выпили.
Через четверть часа бутылка была выпита и лежала пустая на диване. Николай Иванович и прокурор, прижавшись каждый в угол купе, спали и храпели самым отчаянным образом.
Глафира Семеновна чистила себе апельсин и, дав волю слезам, плакала, смотря на своих спавших пьяных спутников.
Стучит, гремит, вздрагивает поезд, направляясь к Константинополю. Мирным сном спят, залихватски похрапывая, Николай Иванович и прокурор, а Глафира Семеновна, приблизившись к стеклу окна, с красными от слез глазами, смотрит на расстилающиеся перед ней по пути виды. Погода прекрасная, солнечная, ясная и дает возможность далеко видеть вдаль. Начиная от софийской станции поезд с полчаса мчался по горной равнине, миновал маленькие станции Казичаны и Новосельцо, пересек Искер, с особенным треском пронесясь по железному мосту, и въехал в горное ущелье. Начались величественные дикие виды на покрытый снегом хребет Витош. Поезд убавил ход и стал взбираться на крутую возвышенность. Снегу попадалось все больше и больше, поезд шел все тише и тише и вот совсем уже тихо стал подходить по железному мосту через пропасть близь станции Вакарель. Ехавшие в вагоне вышли из своих купе в коридор и, стоя у окон, смотрели на величественное зрелище, а Николай Иванович и прокурор все еще спали