Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. И. М. Смилянская
против турок с 6 октября 1768 по август 1771 г.»: «Русские войска (?!) в Морее, соединившись с греческими, овладевают шестью городами, а именно: капитан Барков с спартанским восточным легионом берет: Пассаву, Бердони и Лакедемон; капитан князь Петр Долгорукий с западным спартанским легионом овладевает Каламатою, Леонтари и Аркадиею»[450]. Для Екатерины победы в Морее были оправданием дорогостоящей экспедиции, означали славу русского оружия, сражающегося рядом со спартанским легионом[451], и в 1771 г. после Чесмы несколько притупилась горечь разочарования в этих самых «спартанцах»[452].
Только в июле 1770 г. в «Санктпетербургских ведомостях» появились смутные известия о робости греков, но они тотчас были опровергнуты. А между тем положение в Морее осложнилось уже в апреле 1770 г.: турки подтягивали силы, флот оставил Корону, под Триполицей потерпел поражение «легион» Баркова, в момент сражения покинутый майнотами, и сам Барков и Антон Псаро чудом вырвались из окружения с маленьким отрядом[453]. Резким диссонансом победной реляции брата Федора прозвучало апрельское донесение Алексея Орлова: «Великая Государыня! Кроме крепостей и дальних городов Триполицы, Коринфа и Патрасса, хотя вся Морея и очищена от турок, но силы мои так слабы (где уж те 40 тысяч и даже более, на которые он рассчитывал, и обещанные П. Бенаки 100 тысяч! – Авт.), что я не надеюсь не только завладеть всею, но и удержать завоеванные места. Робость греков и майнотов[454] лишает меня совсем надежды, а беспорядок, происходящий от неразумения языка, еще более меня в том утверждает, лучшее из всего, что мне можно будет сделать, укрепить себя сухим путем и морем, зажечь огонь во всех местах, каков в Морее, пресечь весь подвоз провианта в Царь-град и делать нападения морскою силою»[455]. Итак, когда иллюзии освобождения Греции стали рассеиваться, в А.Г. Орлове заговорил военный тактик и трезвый политик.
Мистра
Вероятно, Орлов не скрывал своего растущего недовольства, пеняя греческим добровольцам. Во всяком случае в том же апреле 1770 г. участник военных действий грек Афанасий из Наварина сетовал на то, что «господин наш (А.Г. Орлов. – Авт.) увидел, что греки непостоянны и непослушны»[456].
Последние надежды на успех в Морее рухнули тогда, когда турецкие силы разбили русский десант, осаждавший Модон[457]. Даже прибывшая в это время эскадра Эльфинстона исправить общее положение не смогла[458]. Тактические просчеты у российского командования были, но вряд ли правы и те историки, которые полагают, что Орлов был в состоянии переломить течение событий, отстаивая Наварин или придя на помощь восставшим грекам островов Идра, Крит и т.п.[459]. Хотя греческие повстанческие отряды еще имели успехи на севере Морей и пробивались к Наварину, А.Г. Орлов, вопреки горячим просьбам П. Бенаки и Г. Папазоли, принял решение оставить Пелопоннес. Его небольшой десантный отряд не мог противодействовать растущим турецким сухопутным силам, к тому же на первый план выдвинулась необходимость решать военно-морские
Бумаги ими. Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве Министерства иностранных дел // С6РИО. Т. 13. СПб, 1874. С. 153.
Императрица специально запрашивала А.Г. Орлова, были ли укреплены перечисленные селения, кто из офицеров был первым при десанте в Порт-Витуло, кого следует не позабыть при наградах (РГАДА. Ф. 10/3. Кабинет Екатерины II. Д. 493. № 3).
Не только Екатерина считала жителей Пелопоннеса и прежде всего майнотов «спартанцами», это мнение было широко распространенным. См.:
Подвиги капитана Баркова в Морее и взятие древнего Лакедемона, или Спарты, что ныне Мизистра в 1770 г. (Северный Архив. 1823. № 22. С. 247-257).
И это вопреки заверениям майнотских капитанов в том, что они «многими опытами дознали, что коликая его [турка] дерзость против убегающих, толико в двое больший страх его от наступающих смело» (Копия грамоты Греческаго народа. С. 285).
Материалы для истории русского флота. СПб., 1886. Ч. XI. С. 548.
РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 3.
При появлении турок отряды майнотов, не предупредив осаждавших Модон русских, рассеялись и ушли в свои горные селения. Начался беспорядочный отход русского десанта к берегу, во время которого погибла почти его треть – 150 человек, в их числе и кн. П. Долгоруков; 250 солдат было ранено.
Известно, что Эльфинстон без согласования с Орловым отправился навстречу турецкому флоту к Наполи-ди-Романья (Nafplio), эта акция военными историками расценивается как весьма рискованная.