Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. И. М. Смилянская
предназначался для русского флота[843]. 27 мая Орсини де Розенберг поспешил написать флорентийскому представителю в Венеции Доменико Коттини, что необходимо заверить венецианцев: опасности появления в Ливорно нанятых Орловыми судов под русским флагом нет. Законы Ливорно не дозволяли оснащения кораблей воюющих держав. Однако если Орловы приобретут в Ливорно торговые суда, с соответствующей данному типу кораблей командой, и отведут их в другие порты для вооружения, препятствовать этому тосканские власти не имеют права, и ответственность в таком случае легла бы на государства, в которых располагаются упомянутые гавани[844]. В тот же период из Тосканы были высланы некоторые опасные с точки зрения властей греки, в частности знаменитый в будущем участник Морейской экспедиции Панаиотти Алексиано[845].
В несколько иных тонах суть проблемы Розенберг излагал в уже упоминавшемся письме Кауницу от 27 мая. Он отмечал, что Пьетро Леопольдо был вынужден тайно («occulto») помешать оснащению судов Орловыми по двум причинам. Во-первых, он стремился защитить интересы собственных подданных, поскольку тосканская торговля с Левантом осуществлялась посредством рагузских судов, которым, как опасались в Ливорно, угрожал русский флот. Во-вторых, действия герцога диктовались необходимостью охранять законы Ливорно, ибо нейтралитет порта способствовал его благополучию. Уступка русским привела бы к изменению баланса сил в регионе и наверняка вызвала бы недовольство других морских держав[846]. В итоге, писал Розенберг, кораблю «Рэчел» было запрещено покидать рейд Ливорно, а соответствующие лица были предупреждены о последствиях нарушения герцогского распоряжения. Одновременно запрет давал возможность тосканским властям снестись с венским двором и получить инструкции о дальнейших действиях (хотя Розенберг и оправдывался перед Кауницем в том, что не мог сообщить ему о происходящем прежде: слишком уж стремительно развивались события). Кроме того, предполагалось известить о происходящем тосканского консула в Ливорно и Оттоманскую Порту (последнее Розенберг оставлял на усмотрение Вены)[847]. 28 июня 1769 г. Кауниц отвечал Розенбергу, что австрийский посол в Константинополе довел до сведения Порты информацию о событиях в Ливорно, подчеркивая приверженность тосканского герцога идее нейтралитета[848]. Одновременно австрийский посланник в России И.-М. Лобковиц 11 августа 1769 г. доносил в Вену о том, что в Санкт-Петербурге возникло недовольство действиями А.Г. Орлова в Пизе, связанное с недостаточной их эффективностью[849].
Таким образом, позиция великого герцога тосканского Пьетро Леопольдо в отношении русского присутствия в Ливорно и Пизе была двойственной. С одной стороны, он принимал во Флоренции русских офицеров, участвовал в организованных ими праздниках и внешне относился к ним вполне благожелательно и лояльно. Однако, с другой, до 1770 г. он не решался открыто поддержать инициативы Орловых по созданию
ASV, Inquisitori di Stato. Dispacci diretti agli Inquisitori di Stato dai Consoli, busta 513.
ASF, Segreteria e Ministero degli Esteri, pezzo 2317.
Ibid. Р. 333-334.
Ibid. Р. 334. В итоге, впрочем, английский корабль, по слухам, все-таки вышел из Ливорно и сменил флаг на русский. См.:
С6РИО. T. 109. C. 393.