Неоконченный танец. Оксана Даровская
Сергей, щелкнув кнопкой сигнализации. – Знаем мы таких, независимых, гордых интеллектуалов – любителей шариться по помойкам.
– Фу-у, какой ты сегодня недобрый, наверное, от вчерашнего недотраха. – Сев рядом с водительским креслом, Алексей пристраивал на резиновом коврике безразмерные ноги.
– Ну ты же у нас реинкарнация Альберта Швейцера, тот еще альтруист был. – Сергей включил зажигание.
Недолгая вспышка задора, возникшая в Кирилле, угасла. На обратном пути он мечтал вздремнуть на заднем сиденье. Некоторое время все трое молчали. Когда мимо пронеслась «Юго-Западная» с бесчисленным многонациональным людом на остановках, Алексей принялся терзать радиоприемник в поисках чего-нибудь привлекательного.
– Выруби эту байду, – попросил, не открывая глаз, Кирилл.
– Наш математик замер в ожидании любви! – хмыкнул Сергей.
– Пошел ты. Дай поспать.
Сергей не унимался:
– Мне неясен твой пессимизм, Кира. У твоего отче в Москве квартир задницей жуй, а тебе напряжно чуток прогнуться? Включи правильного сына, подыграй ему в амбициях. Имей я такого денежного предка, развел бы его не по-детски, продемонстрировал охренительную любовь.
– Хочешь махнуться отцами?
Алексей не выдержал:
– Кончайте бодаться, не портите мне на завтра настрой.
Они замолчали до Ордынки. Высаживаясь у подъезда, Алексей энергично пожал друзьям руки.
– Завтра в семь вечера чтоб были как штыки. Не пропустите концерт века.
– Куда мы денемся, – без энтузиазма кивнул Кирилл.
– Дуй в свою трубу без промаха, трубач, – успел хлопнуть его по плечу Сергей.
С порога Кирилл услышал знакомые телефонные излияния матери. «Значит, отец успел соскочить в клуб, – отметил про себя Кирилл. – Чего-то сегодня рановато». Воскресный сценарий был хорошо ему известен. Отца, как обычно, под утро приведет и поставит под квартирную дверь его бессменный шофер Коля. Пропитанный парами виски, дымом сигар «Bolivar», смесью своего любимого парфюма «Extreme» от Тома Форда с чужеродными женскими духами, отец плюхнется, не снимая брюк и рубашки, на диван в гостиной и с тяжелыми вздохами проваляется там до вечера воскресенья. Пару раз затребует развести ему «Алка-Зельтцер», к обеду попросит геркулесовой каши, спустя еще пару часов бутерброд с сырокопченой колбасой. У отца это называлось «снимать недельный трудовой стресс». Мать с деревянным лицом и скорбно опущенными губами будет молча подносить ему. Ближе к вечеру ее прорвет, она выкрикнет что-нибудь типа: «Да что я, нанялась тебе?» И понесется, понесется…
В данный момент из гостиной звучал ее взбудораженный голос: «сколько лет впустую… где тепло, элементарная благодарность… да какое там, досуг… я, Аня, не помню, когда мы с ним в последний раз…»
Скинув ботинки и куртку, Кирилл прошел в ванную комнату. Присел на край ванны, пустил холодную воду. Представил, как мать, с дурацким собранным на затылке хвостиком, снует из угла в угол гостиной с трубкой у левого уха,