Раннее (сборник). Александр Солженицын

      – Ильмень-озеро, раненье.

      В ярком верхнем освещеньи

      Узнаю, каков был там он:

      …«Век великий Просвещенья!

      Век Вольтера, век Бентама!..»{141}

      Мудрецов по стенам лики,

      У студенток трепет век.

      «…Восемнадцатый Великий

      Человеком гордый век!..»

      Помню, помню, свеж, разглажен,

      Остроумен, оживлён,

      Вёрток, прост, непринуждён,

      В смелых выводах отважен,

      Красноречием палим,

      За звонок читал – и даже

      Коридором шли за ним.

      А теперь отяжелели,

      Разжирели я и он,

      Еле-еле, еле-еле

      Набираем мы разгон.

      И взахлёб, безперебойно,

      Торопливо, безпокойно,

      Пьём ли, курим ли, едим –

      Говорим и говорим.

      Книгам клич! Сейчас он – царь их!

      Реет мысль в его словах,

      Жизнь живая блещет в карих

      Протрезвившихся глазах.

      Трижды клятые вопросы –

      Русь, монголы и Европа,

      Расстегнулся, шапку сбросил,

      Чуток, тонок, мягок, тёпел…

      Будто грудь его дыханьем

      Разорвала тесный обруч,

      Говорит он о Германьи,

      Понимающий и добрый…

      Но разведенные плечи

      Высоко несут погоны…

      И лунатиком диспетчер

      Принимает эшелоны.

      И – казаки по вагонам.

      Звон от сабель. Стук прикладов.

      «Вы-ходи!» – И по перрону

      В шубках, в шляпках, в ботах, стадом –

      «Без вещей, как есть!..» – безсильных,

      Перепуганных цивильных,

      Всех пешком на пункты сбора,

      Снегом розовым сквозь город,

      Отбивая по пути,

      С кем вольно им провести

      В подворотне, там ли, тут,

      Вгоряче пяток минут.

      Генерал