Заступа: Чернее черного. Иван Белов
богаче других. А может, и богаче, хер его разберет. Зима простояла бесснежная, слякотная и теплая. Перед Новым годом, одурев от таковского непотребства, выперла мать-и-мачеха, а детишки на Рождество вместо снеговиков лепили страшенные фигуры из навоза и грязи, от созерцания коих пропадало всякое желание жить. Одуревшая нечисть сходила с ума и лютовала с выдумкой и огоньком. По лесам шлялись несчастные медвежишки, лишенные сна, и от тоски и безделья задирали первого встречного. Весна приперлась, напротив, холодная и пакостная сверх всяческих мер. Днем худо-бедно пригревало бледное солнышко, а ночью реки сковывал хрупкий ледок. Невесту выделили худосочную, бледненькую, вроде как даже и не в себе. Ни побаловаться, ни поговорить – слезы, а не жена. Ел, сука, и плакал. Страду начали лишь в конце мая, и какой урожай теперь вырастет, одному дьяволу весть. Хотя понятно и так, не вырастет ни хрена и придется людям сызнова, по старой доброй новгородской традиции, жрать лебеду. Эта растения бесовская в любую погоду всю округу заполонит и никакого ухода не требует. Бучила как-то предлагал на сельском сходе рожь с капустою извести, все равно ни клята не растет, все вокруг красивой лебедой засадить и горя не знать. Гениальную идею отвергли закостеневшие в старомодности, глухие к новаторству мужики, и вот нынче самое время позлорадствовать и пришло. Недаром на гербе Бежецкой губернии красуется та самая лебеда, в вечное напоминание о страшном голоде 1617-го с тысячами загубленных душ.
Июнь выдался сухим, пыльным и жарким, первые дожди пролились только в канун Варфоломеева дня, но вместо благости принесли еще горше беду. На землях Богоявленского монастыря, в пятидесяти верстах от Нелюдова на закат, вспыхнула сатанинская ересь. Идолопоклонники и язычники тайные принялись монахов, дворян и простых христиан смертию убивать, церкви и селения огню предавать и образа святые хулить. Очевидцы сказывали страшное: мол, бунтари человечину жрут и жертвы кровавые приносят своим темным богам. Монахи попытались их приструнить, но наспех собранное ополчение из чернецов и податных крестьян было разбито бунтовщиками, а сам монастырь взят приступом и разорен. После этого бунтовщики крепко приросли числом и поперли на Новгород, взяли два города по пути и без числа деревень, но на подходе к Валдаю напоролись на регулярную армию и разбились о нее, аки волна о каменный пирс. Сатанинское войско перестало существовать и мелкими отрядами разбежалось по окрестным лесам, брызнуло в разные стороны, идя на Нелюдово и гоня впереди себя страшные слухи, беженцев и ожидание смерти…
Четыре телеги, запряженные истомленными худющими крестьянскими лошаденками, медленно ползли по дороге, вьющейся вдоль неширокого поля, покрытого густым ковром молоденького нежно зеленеющего овса. Вечернее солнце все еще припекало, и еловый бор по правую руку дышал тяжелым влажным парко`м. В синем безоблачном небе весело пели жаворонки, и все казалось таким безобидным и милым, если бы не едва различимые столбы черного дыма далеко-далеко за спиной. Еще вчера никаких дымов не было и в помине. Пожарищами и воем раскормившихся на мертвечине волков отмечали свой путь приближавшиеся