Беззумный Аддам. Маргарет Этвуд
же времени им понадобилось, чтобы забыть о вегетарианском обете вертоградарей», – думает Тоби. Даже Ребекка с ее негрейскими корнями не воротит нос от свинины.
– Корни лопуха. Зелень одуванчика. Дополнительное блюдо – собачьи ребрышки. Если я и дальше буду поглощать животный белок в таких объемах, то стану еще толще.
– Ты не толстая, – возражает Тоби. Хотя Ребекка всегда была плотного сложения, даже в стародавние времена, когда они обе стояли за прилавком в «Секрет-бургере», еще до ухода к вертоградарям.
– Я тебя тоже люблю. Ладно, пускай я не толстая. Эти стаканы – настоящий хрусталь, одно удовольствие. Когда-то кучу денег стоили. Помнишь, у вертоградарей Адам Первый говорил, что тщеславие убивает? Так что в те времена у нас был выбор – глиняная посуда или смерть. Хотя я предвижу день, когда мы совсем наплюем на посуду и будем есть руками.
– Даже в самой чистой жизни, полностью устремленной к высокой цели, есть место для простой элегантности. Как учил тот же Адам Первый.
– Да, но иногда это место – в мусорном ведре, – парирует Ребекка. – У меня целая куча льняных салфеток, чтобы на коленях расстилать, и я не могу их погладить, потому что у нас нет утюга, и меня это ужасно бесит!
Она садится и кладет кусок мяса себе на тарелку.
– Я тоже очень рада, что ты не погибла, – говорит Тоби. – А кофе у нас есть?
– Да, если ты сможешь закрыть глаза на горелые щепки, корни и прочую дрянь. Он без кофеина, но я рассчитываю на эффект плацебо. Я вижу, ты вчера привела с собой целую толпу. Эти… как их вообще называть?
– Это люди, – во всяком случае, я думаю, что они люди, добавляет Тоби про себя. – Дети Коростеля. Так их называет шайка Беззумных Аддамов, а кому и знать, как не им.
– На нас они уж точно не похожи. Даже близко не лежали. Ох уж этот засранец Коростель! Кто знал, что он такой мастер нагадить в песочницу.
– Они хотят быть рядом с Джимми, – говорит Тоби. – Они принесли его сюда на руках.
– Да, я слышала. Майна мне рассказала. Ну вот и пускай теперь возвращаются в… где они там живут.
– Они говорят, что должны над ним мурлыкать. Над Джимми.
– Пардон? Что они должны над ним делать? – Ребекка слегка фыркает от смеха. – Это что, тоже такой сексуальный выверт?
Тоби вздыхает.
– Трудно объяснить. Это надо видеть.
Гамак
После завтрака Тоби идет посмотреть на Джимми. Он лежит в самодельном гамаке из веревок и изоленты, подвешенном меж двумя деревьями. Ноги прикрыты детским одеяльцем с веселенькими рисунками – кошки со скрипками, хохочущие щенки, тарелки с человеческими лицами водят хоровод с ухмыляющимися чайниками, коровы с колокольчиками на шее прыгают через луну, которая похабно пялится на их вымя[2]. Для человека с галлюцинациями – самое оно, думает Тоби.
Трое Детей Коростеля – две женщины и мужчина – сидят у гамака Джимми на стульях, явно взятых из столового гарнитура: темное дерево, старомодные лиры на спинках, мягкие сиденья обтянуты
Рисунки на одеяле Джимми иллюстрируют известную английскую народную детскую песенку: Эй, кошка со скрипкой, Пляши, да не шибко! Щенок на березе заржал, Корова подпрыгнула выше луны, И чайник с тарелкой сбежал. (