Девушка из Золотого Рога. Курбан Саид
проходя мимо, боязливо смотрели на разрушенные памятники былой славы. Путники из далеких стран, путешествуя в изнуряющей жаре монгольских степей, приносили на Запад вести о загадочной письменности. Снаряжались походы, опытные руки переписывали таинственные руны. Потом, аккуратно напечатанные, они перекочевывали в тихие кабинеты ученых. Сухие, жилистые пальцы бережно водили по этим таинственным знакам, ученые лбы морщились над ними. Постепенно тайна письменности была раскрыта, и из угловатых ветхих иероглифов донесся вой степных волков, возник древний кочевой народ, появился вожак на низкорослом, долгогривом коне, зазвучали рассказы о древних путешествиях, войнах и героических походах.
Азиадэ растроганно смотрела на рунические письмена. Ей казалось, что она читает в этих черных угловатых линиях историю своих снов, желаний и надежд. Что-то притягивающее и могущественное возникало за этим беспорядком примитивных форм и словообразований.
Ей открывалось таинство начала, сокрытое в древних звуках ее рода.
Перед ее взором вставали первые представители зарождающегося народа, которые когда-то перешли обледеневшие снежные степи и создали первые звуки и тоны своего языка.
Азиадэ провела своим маленьким пальцем по линиям письменности и медленно прочитала: «Моему брату Гюль-Текину было всего шестнадцать лет, и посмотрите, что он сделал! Он вступил в битву с людьми с косами и победил их. Он ринулся в бой, и его воинственная рука настигла врага – Онг Тутука, правившего пятьюдесятью тысячами людей».
Резко прозвенел звонок. Азиадэ подняла голову и потерла уставшие глаза. Она сидела в маленьком читальном зале семинария, а вокруг слышались перешептывания синологов, приглушенные гортанные голоса арабистов и тихие звуки движения губ египтологов, проглатывающих согласные и открывающих все тайны долины Нила, вплоть до загадки правильного произношения слова «Осирис».
Азиадэ поднялась и посмотрела на расписание. «Первые османы, – прочитала она. – Лекционный зал 8: доцент доктор Майер».
У входа в лекционный зал ей встретился венгр, доктор Сурмай, который восторженно рассказал ей о только что открытом туранизме в финно-угорских агглютинациях.
Азиадэ рассеянно слушала его. Она всего один раз в жизни видела живого финно-угра. Это был упитанный блондин – стюард из Гельсингфорса, от которого пахло ромом и который постоянно сквернословил. Странно было думать, что его род происходил из тех же далеких степей, откуда когда-то появились первые османы, перекочевавшие потом на Запад.
– Это аорист, – сказал венгр. – Вы понимаете – аорист?
Азиадэ понимала. Она вошла в аудиторию. Синолог Гётц склонился над какой-то бумагой и объяснял татарину Рахметуллаху значение иероглифа «тю-ке». Он красиво выводил изогнутые линии и говорил приглушенным голосом:
– Понимаете, коллега, в данном случае главное – не значение, а сам звук. У китайцев нет буквы «р», так что иероглиф «тю-ке» означает «тюрке».
Рахметуллах сидел с открытым ртом и, морща лоб, раздраженно смотрел