Тамерлан. Александр Сегень
про Тамерлана и великого ширазского поэта.
– Но ведь они точно отражают то, что ты чувствуешь, правда?
– Правда, моя стройная чинара, моя тонкая лань!
– Поцелуй меня…
Он привлек ее к груди и стал целовать в губы, пахнущие андижанской дыней, которую девушка ела перед свиданием. Тело его обмякло и стало наваливаться на хрупкую фигурку, одетую в легчайшее шелковое платье, делавшее ее еще более соблазнительной. Но в последний миг, чувствуя, что вот-вот не выдержит, схватит ее и понесет туда, где тень гуще, он отпрянул:
– Нет, любимая, нет! Это невозможно. Мы не должны!.. Ты никогда не будешь моею, ведь ты…
– Молчи! – Она быстро накрыла его рот влажной ладонью. – Даже не произноси его имени. Его ненавистного имени!
– Но ведь он – мой господин, и я служу ему верой и правдой.
– Никто не заставляет тебя, любимый мой, делаться предателем и отрекаться от своего государя. – Ладонь ее уже лежала у него на плече, а лицо медленно приближалось к его лицу. – Но подумай, мой алмаз сверкающий, ведь государь твой не вечен. И он – не молод. Он может умереть. И он умрет. Возможно, очень скоро. И тогда… Я не знаю как, но знаю точно – мы сможем быть вместе. Ведь ты придумаешь что-нибудь. Разве есть на свете кто-либо умнее тебя?
– Есть, – засмеялся он. – Немало есть людей умнее.
– Ну кто же, кто?
– Хотя бы… Мавлоно Абдужаббар Хорезми. Или мирза Искендер.
– Фу! Мирза Искендер! Этот пузатенький урус! Такой противный! Как ты можешь сравнивать себя с ним?
– Он мой друг. Он – наш друг. Он так же ненавидит его, как ты.
– Как я? А как ты?
– И… и как я. Он такое замыслил!
– Что же? Что же? Скажи! Отравить его?
– Нет. Другое. Он не собирается причинять ему вреда и не умышляет ни на жизнь, ни на здоровье великого эмира.
– У-у-у! – разочарованно промычала девушка.
– Я потом как-нибудь расскажу тебе, ладно? – сказал он, беря ее за руку.
– Потом? Ты сказал: «потом»! Значит, это не последнее наше свидание!
– Но ведь ты сама сказала, что он когда-нибудь умрет, и тогда…
– Тополь ты мой высокий! – Она радостно бросилась ему на шею, так что ноги ее оторвались от земли, а руки крепко обвились за его спиною. Губами она жадно прильнула к его губам в долгом полуобморочном поцелуе. Держа ее на весу, он соступил с мостка и сделал несколько шагов туда, где тень огромной чинары сгущалась и куда не проникал свет луны.
Неподалеку что-то хрустнуло. Влюбленные встрепенулись, отлепились друг от друга, он поставил ее на землю и перевел дух, немного пошатываясь и тревожно вглядываясь в темноту, туда, откуда послышался хруст. Долго они так стояли, взволнованные, наконец он сказал:
– Должно быть, это птица.
– Или лиса, – сказала она. – Супруг недавно запустил сюда лисиц. Сразу после того, как отсюда убрали китайцев.
– Супруг… – сердито пробормотал он.
– Ох, прости меня ради