Призрак оперы. Гастон Леру
Вы уже знаете, мадемуазель? – сурово спросил он. – Ну ладно, не будем говорить об этом… Особенно господам Дебьену и Полиньи: это будет для них большим ударом в такой торжественный день.
И все поспешили в танцевальную залу, которую уже заполнили приглашенные.
Граф де Шаньи был прав: никогда в Опере не случалось такого торжества. Счастливчики, которые на нем присутствовали, до сих пор взволнованно и растроганно рассказывают о нем своим детям и внукам. Подумать только: Гуно, Рейер, Сен-Санс, Массне, Гиро, Делиб по очереди вставали к дирижерскому пульту и сами дирижировали отрывками из своих произведений! Среди исполнителей были Габриэль Фор и Краусс. Именно в тот достопамятный вечер весь Париж, пораженный и восхищенный, услышал Кристину Даэ, о загадочной судьбе которой я намерен рассказать в этой книге.
Гуно исполнил «Траурный марш марионетки», Рейер – свою прелестную увертюру к «Сигурду», Сен-Санс – «Пляску смерти» и «Восточную грезу», Массне – «Венгерский марш», до тех пор никем не слышанный, Гиро – свой «Карнавал», Делиб – «Медленный вальс Сильвии» и «Пиццикато Коппелии». Собравшиеся услышали пение мадемуазель[5] Краусс и Дениз Блох: первая исполнила болеро из «Сицилийской вечерни», вторая – заздравную песнь из «Лукреции Борджа».
Но главный успех выпал на долю Кристины Даэ, которая вначале спела несколько арий из «Ромео и Джульетты». Впервые в своей жизни молодая певица пела эту арию Гуно, которая, кстати, еще и не исполнялась в Опере, ибо упомянутая опера только незадолго до этого была поставлена в Комической Опере, а до этого много раньше в бывшем Лирическом театре с мадемуазель Карвало в главной роли. Ах! Воистину стоит посочувствовать тем, кому не довелось услышать Кристину Даэ в партии Джульетты, увидеть ее непосредственную и наивную грацию, вздрогнуть и замереть при звуках ее ангельского голоса, почувствовать, как душа устремляется вместе с ее душой к могилам веронских любовников.
«Господи! Господи! Господи! Прости нас!»
Но это были пустяки по сравнению с неземными звуками в сцене в тюрьме и в финальном трио из «Фауста», которые она исполнила вместо заболевшей Карлотты. Такого в Опере никогда не слышали и не видели!
Даэ представила публике новую Маргариту, Маргариту ослепительную, сияющую, о существовании которой раньше и не подозревали.
Весь зал стоя приветствовал восторженными криками Кристину, рыдающую и в конце концов без чувств опустившуюся на руки своих товарищей. Ее пришлось унести в артистическую уборную. Известный критик Р. описал незабываемое впечатление от этих восхитительных мгновений в статье, которую он удачно назвал «Новая Маргарита». Сам тоже будучи художником в душе, он писал, что эта прекрасная и нежная девушка принесла на подмостки Оперы нечто большее, чем свое искусство, – она принесла свое сердце. Всем завсегдатаям Оперы было известно, что сердце Кристины оставалось чистым, как у ребенка, и критик Р. написал такие строки:
«Чтобы понять, что случилось с певицей Даэ, необходимо представить себе, что
Известных актрис называют не «мадам», а «мадемуазель», независимо от возраста и семейного положения.