Дикарь. Алексей Жак

      Вальяжная грозовая туча проползла по потемневшему небосводу. С неохотой сперва, к концу живее, посверкав напоследок и решив затянутый в цейтнот погодный эндшпиль по-своему: финальной боевой ничьей, тем самым обманув знойные ожидания. Длинная-длинная улица бесконечным серпантином тянулась в горку, в центр города К., который, словно кряжистый дуб, расщеплен был ударом молнии на половинки. Фырча и пыхтя, оглашая тяжеловесный душный воздух внезапными выстрелами-хлопками, катались туда и сюда автомобили.

      К временному жилью Сергея доставил позванивающий, с отдышкой автобус. Дорога делала выгиб перед кинотеатром, ткнув его крутой, разбухшей коленкой. Опухоль размером с хорошую площадь у театра кино, или лучше, как говорили в старину: у синематографа. Сергей, балуясь мальчишкой, раскладывал пасьянс слогов с дотошностью каллиграфа так: «синий граф», опуская промежуточное «мато», должное означать сокращенное «матовое». Либо – «маточное», связанное с пчелиным медом, сладким и тягучим, что, впрочем, не вязалось ни с графом, ни с синевой.

      Итак, у синего матографа, он же танцевальный клуб (вход с другой стороны, «боком, боком», говорит охранник, перевирая детские воспоминания, когда мать взрывалась от отчаяния: «ну, повернись же набок!»), бывали очереди. Из окна их замечательно видно. Люди разные, но больше молодые парочки. Афиша, что огромным фосфоресцирующим ярлыком приклеилась к фасаду, и расчетливо захватив его весь, полыхала пожаром. Результат теракта в кинематографической версии. Азартные алые языки, утончающиеся на концах спрутастого обжоры, дожевывающего с аппетитом черно-серебристый каркас лимузина и обугленный труп, не без озорства стремились лизнуть за край бумаги.

      Гостиничный номер Сергея располагался на седьмом этаже, можно сказать на бельэтаже театра абсурда. Номер был не совсем его – двухместный. Но сосед отсутствовал, и его пустая койка, по-филерски остроносая, преследовала каждый шаг, вот и теперь уставилась пристально, с немым укором.

      Валяться ни какой охоты. Подушка стала жесткой, ребристой, с хрящами. Радиовещатель излагал бесстрастно сухие выкладки, отчеты, передряги, враки. Изолгавшись, закончил не в лад невпопад погодной сводкой: «Гидрометцентр сообщает…» Невидимка с дикцией отбойного молотка поливал безостановочной пулеметной дробью, но после сухой солнечной радости на завтра, радио щелкнуло и заглохло. Диктора-диктатора ликвидировали снайперским попаданием. Сергей поднялся из окопа.

      На улице: жу-жу-жу. Матовый диск фрезой вгрызся в дальнюю крышу, железная стружка затухающими искрами осыпала, будто картечью, соседнюю покатую крышу из черепицы треуголкой. В воздухе носились желтеющие пылинки. Оливковой, лиловой кистями мазнули у конька.

      Сергей поплелся к каналу,