Искупление. Алиса Орлова-Вязовская
не прихватывай юбки, уже через несколько минут подол насквозь пропитывался водой. Берте из – за хромоты приходилось тяжелее всех, стоило бедняжке нащупать правой ногой твердую почву, как левая оказывалась по щиколотку в луже, и сабо тотчас наполнялось водой, словно таз для умывания. Но никому не было до этого никакого дела. Вот еще нежности, мокрая одежда! К тому же промокшей насквозь маленькой хромуше охотнее дадут несколько су, уж больно жалостный у нее вид.
И Берта, насобирав изрядную сумму, преспокойно вновь отправлялась в трактир. Из сострадания кухарки частенько пускали девочку в кухню, где она устраивалась поближе к плите. Пока она с наслаждением уплетала горячий суп, от мокрого подола поднимались струйки пара.
Увалень Готран собирал дань два раза в день: в полдень и после вечерней мессы. Берта успела расстаться с деньгами, что выклянчивала с самого утра, и уныло брела по узкой улочке в квартале ремесленников. До арки, где она хранила свой клад, было далеко, и девочка успела изрядно проголодаться и замерзнуть. Возле лавки бакалейщика стояла аккуратная повозка; опрятный работник с непокрытой головой и пышными усами седлал лошадь. Вскоре из дома вышла женщина в длинной накидке из полушерстянки и баулом, обвязанным бечевкой. Она уложила поклажу в повозку и протянула работнику монету.
– Готово, Марциал? – Вот плата за сено и сарай для моей лошадки.
– Благодарю, госпожа Мартен, – поклонился работник. – Стало быть, отправитесь домой, так и не погостив толком?
– Да, Марциал, с меня достаточно, ноги моей здесь больше не будет! Я так и заявила с утра дочери и зятю, этому пройдохе Огюстену! Я слышать о них больше не желаю!
Берта смекнула, что можно поживиться и как всегда, припадая на левую ногу, заковыляла к женщине, заранее состроив слезливую гримаску.
– Добрая госпожа, – заученно писклявым голосом прогнусила она, – Смилуйтесь над бедной калекой, два – три су – не такие большие деньги для вас, а мне бы помогли не помереть с голоду.
– Пошла прочь, паршивая попрошайка, – крикнул работник. – Не вздумайте давать денег, госпожа Мартен, весь город так и кишит этими лгунишками, что изображают увечных и больных, лишь бы выманить пару монет.
– Если ты слепой, словно крот, так найми себе поводыря! – Грубо огрызнулась Берта, – Я не лгунья!
И девочка без всякого смущения задрала свою жалкую юбчонку до колен.
Работник, опешив от резких слов, только рот открыл, а женщина, нахмурившись, подошла к Берте.
– Негоже девочке задирать юбки посреди улицы, правду можно доказать и словами.
– А что же мне делать, если я и впрямь хромая? – Насупилась Берта.
– Бедняжка, есть у тебя родители?
– Ха, будь у меня семья, стала бы я таскаться по сырым грязным улицам до самого вечера?
– Сколь же тебе лет, детка?
– Думаю,