Патрик Леруа. Годы 1821—1830. Татьяна Васильевна Адаменко
скрюченных, с поджатыми руками и ногами внутри статуй каких-то там артемид и креатид. Они стояли в потайной комнате, и в самих статуях имелись тайники, в животах, – с большими стеклянными колбами. Все покойные жены вашего Арно как на подбор. Серьги в ушах. Сильвия все рассказала – она зашла в кабинет мужа, увидела вход в комнату, и заглянула туда, когда он снимал часть торса. Тот забыл закрыть дверь. Закричал, погнался за ней. Трое из прислуги видели, как гнался. В личных вещах нашли жидкости для бальзамирования…
– Их могли принести, что ли?
– Статуи? Такие большие и тяжелые? Втайне от слуг? – полицейский саркастически ухмыльнулся.
– Это в любом случае происходило втайне от слуг. Кстати, они все были местными?
– Не все, пятерых де Бенаж привез из Парижа. И один из них подтвердил погоню с топором.
Леруа вскочил и неравно зашагал из угла в угол. Его сухое угловатое лицо было так не приспособлено для эмоций, что казалось, будто гигантский богомол готовится выступать в трагической роли.
– У вас бывает так, что не сходится баланс? – вдруг задал он вопрос Гийому.
– Всегда. Тяжело с арифметикой.
– Так вот у меня уже скоро сутки как не сходится. Когда ехал сюда, был уверен, что Арно просто сошел с ума.
– Такая охота рыться?
– Да, – твердо ответил Леруа.
– Хм, – с явным сомнением мэтр Гийом открыл и закрыл крышку чернильницы, будто думал, выпускать ли туда облако тьмы, – У него была любовница, Жюли Мальво, она жива и сейчас. Невеликого ума особа. Днем по хозяйству возится, вечером лёжа зарабатывает, если желающие находятся. Будь у неё чуть побольше храбрости, давно бы в столицу укатила и сгинула бы. А так ни рыба, ни мясо. Расспросите её.
– Благодарю вас, я так и сделаю.
Дом брата и сестры Мальво действительно находился на самом отшибе, за третьим или четвертым поворотом дороги, когда другие здания в деревни, кроме шпилей церкви, давно скрылись из виду. Но Леруа было не привыкать к продолжительным пешим прогулкам.
Он рассматривал дом Мальво, не пытаясь скрыть свое любопытство, хотя на первый взгляд тот ничем не отличался от своих собратьев в деревне. Дом был очень стар, наверняка в нем сменилось не одно поколение жильцов; в его стенах змеилось несколько широких трещин, две ступеньки крыльца стерлись и почти слились в одну, буйно разросшийся виноград заплел окна. В стоящем нараспашку кривобоком сарае был кучами свален всякий хлам. Однако крыша просто пламенела новой черепицей, труба была сложена из не успевшего потемнеть кирпича, да и ставни с рамами выглядели совсем новенькими.
На двери красовалась начищенная до блеска латунная ручка.
Из крестьянского хозяйства был виноград, яблони или сливы с редкой кроной и несколько опустевших к ноябрю грядок под окнами.
На стук Леруа открыл хмурый заспанный хозяин. Он смотрел на гостя недовольно, но без интереса, а Леруа рассматривал его с тем же изучающим любопытством, что и дом.
Мешки