В стране кораллового дерева. София Каспари
Йенс Йенсен и снова умолк.
Вскоре распространился слух, будто Йенс Йенсен бежит от властей, возможно, он демократ. Но сам Йенс Йенсен, как и следовало ожидать, ничего не говорил на эту тему. Анна вспомнила, что он одним из последних поднялся на борт. После этого корабль отчалил.
От устья Везера «Космос» взял курс в открытое море. Вскоре море стало неспокойным. Анна впервые в жизни узнала, что такое морская болезнь. И она была не единственной, кого тошнило в ночной горшок по ночам. Потом пассажиры стали равнодушно относиться к тошноте и уже не обращали внимания на устрашающие истории матросов. Большинство из этих морских волков – горлопаны, которые пытались нагнать страху на сухопутных крыс россказнями об опасностях Ла-Манша, об ураганах в Бискайском заливе и о крепких штормах.
К сожалению, не всегда удавалось найти подходящее место, поэтому рвота иногда начиналась прямо на глазах у равнодушных соседей.
С трудностями, но не без удачи, они прошли Ла-Манш.
Кто-то обратил внимание Анны на два дуврских маяка и на меловые утесы английского берега, которые издалека напоминали горы снега. Судно благополучно миновало острова Силли, печально известные грабежами; в Бискайском заливе «Космос» настиг первый сильный шторм, а потом, подгоняемый северными пассатами, корабль направился к югу.
Вот уже месяц продолжалось плавание, и даже те, кто раньше с удовольствием гулял по палубе, спал там или ел, теперь бóльшую часть времени поневоле вынуждены были проводить на тесных койках на средней палубе. Каждая койка была рассчитана на пятерых. Если членов семьи было больше, как, например, у Пренцлей, то лишний пассажир переходил на следующую койку. Между койками громоздились ящики и чемоданы. К тому же большинство пассажиров здесь же развешивали выстиранное белье, отчего в помещении становилось еще теснее.
Пассажиры поднимались около шести утра. Они одевались, опорожняли ночные горшки и собирали вещи, которые свалились со своих мест. Стюард следил за чистотой помещений. Иногда, чтобы избавиться от вони, по средней палубе проносили можжевеловые ветки или деготь.
На завтрак давали кофе или чай и хлеб. В рацион обычных пассажиров включали корабельные кексы и черный хлеб, такой твердый, что его приходилось вначале бить молотком, а уже после размачивать, чтобы не сломать себе зубы. Кроме того, давали бобы и сухофрукты, пшеничную кашу, иногда сало, солонину, соленную и жареную рыбу, селедку. Хотя, согласно предписаниям, на каждого пассажира полагалось два с половиной литра пресной воды, Йенс Йенсен уверял: столько не дадут никому.
– Но даже среди лицемеров не найдется ни одного, кто стал бы возражать против этого, – усмехнулся он и вновь замолчал.
Несмотря на трудности и тесноту, что, как назло, ощущалось больше всего во время непогоды, вскоре средняя палуба стала основным местом пребывания всех пассажиров. Здесь они сидели друг возле друга, рассказывали истории или музицировали, ели и пили. В такое время тут поднимался