Преступление и наказание в России раннего Нового времени. Нэнси Шилдс Коллманн
– обычно это был пересказ слов допрашиваемого, а не полный диалог судьи и подозреваемого – и опускали описания действий.
Ближе к концу XVII века часть судей начали записывать перед началом пытки, на каком законном основании она проводится; во времена Петра I эта практика стала распространяться шире (см. главу 8). В 1674 году в Кадоме чиновники указали главу Соборного уложения, касавшуюся намерения, когда воевода перешел к пыткам. В похожей ситуации в 1696 году в Курмыше чиновники точно указали главу Уложения, которая разрешала проводить пытку для сбора дополнительной информации[385].
Относительное отсутствие ограничений открывало ворота злоупотреблениям, тем более что законы не определяли приемы пытки и не указывали степень жестокости. В одной губной грамоте 1539 года введено понятие жестокой пытки – пытки «накрепко», но не определено, что это означает. Судебник 1589 года указывает нереалистично высокое число ударов при пытке (сто). После этого лишь в 1673 году закон вернулся к этому вопросу, устанавливая количество ударов при первой, второй и третьей пытках при разных преступлениях от 20 до 100[386].
На практике количество ударов сильно менялось, и закономерность здесь не прослеживается. С 1640-х годов в делах фиксировалось количество ударов при расследовании наитягчайших преступлений, позже начали указывать число ударов за обычные преступления. В 1640 году человек, арестованный с табаком, получил 46 ударов. В 1674 году в Кадоме казака обвинили в убийстве татарской женщины, и он получил 20 ударов. В феврале 1684 года якутский воевода провел три пытки крестьянина, обвиненного в убийстве собственного брата. Первая пытка прошла 2 февраля, о ней ничего не известно. Вторая пытка была 9 февраля: ему дали 80 ударов кнутом, 4 встряски и еще жгли раскаленными клещами. Затем крестьянина привели «к огню», чтобы он обдумал свои показания, а после допросили, пытая огнем. Но сколько бы его ни пытали, крестьянин стоял на своем. Третья пытка состоялась 19 февраля: 50 ударов кнутом, пять встрясок и жжение огнем. Обвиненный не сдавался. В другом случае в 1697 году трем обвиненным дали всего по пять ударов, а четвертому – шесть. Мы уже писали выше о деле 1684 года, когда палача наказали за пьянство – тогда провели три пытки обвиняемого. Первый раз в августе, количество ударов неизвестно. Вторая пытка была 29 сентября: 26 ударов. Третья – 21 января 1685 года, 25 ударов. Затем стороны сумели договориться о мировой[387]. Мы не знаем, насколько сильны были эти удары и по какой причине судьи меняли длительность пытки. Главное, что мы видим: в пытке не было никакой системы, даже в законах. Первое законодательное регулирование пытки в России появилось только в середине XVIII века[388]. В московских судах надежды обвиненных на доброе обхождение опирались только на описанные ограничения и благоразумие судей.
Пытка в делах о разбое
Несмотря ни на какие ограничения, прописанные в законах, пытка оставалась ужасным мучением. Обвиняемые часто, слишком часто умирали под пытками. Из
РГАДА. Ф. 1122. № 1629 (1674) (статья о намерении: гл. 21, ст. 69). Похожее дело: РГАДА. Ф. 1107. № 3549 (1688). РГАДА. Ф. 1135. № 297 (1696) (статья о пытке: гл. 21, ст. 58).
Белозерская губная грамота 1539 г., ст. 4: РЗ. Т. II. С. 214. Судебник 1589 г., ст. 103: ПРП. Т. IV. С. 425. ПСЗ. Т. I. С. № 561 (1573). В воронежских делах Глазьев насчитал от 25 до 80:
Количество ударов: СИДГ. № 33 и 38 (1627), 133 (1647). ПРП. № 143 (1640). РГАДА. Ф. 1122. № 1629. Л. 7 (1674). ДАИ. Т. XI. № 11 (I) (1684). Кунгурские акты XVII в. № 72 (1697). РГАДА. Ф. 1107. № 3187. 28 Л. (1684).