Преступление и наказание в России раннего Нового времени. Нэнси Шилдс Коллманн
его. Посоветовавшись с Москвой, воевода получил указание казнить мужчину за убийство отца. При наличии признания и свидетельских показаний чиновник не стал использовать пытку для получения дополнительной информации[396].
При мировых сделках по делам об убийстве также обходились без пыток. Например, в 1648 году в Ливны доставили тело «ливенца крымского вожа» (проводника) и с ним местного сына боярского, обвиненного в убийстве. Воевода опросил семерых мужчин, которые доставили труп и ответчика, и все они заявили, что видели драку, но не знали ее причин. На устном допросе обвиняемый сказал, что убил «вожа», потому что тот пытался изнасиловать его жену. Воевода запросил Разряд и получил указание «накрепко» пытать обвиняемого, чтобы добиться подтверждения истории и убедиться в том, что никто больше не замешан в убийстве, а затем доложить о результатах пытки. Но тут вмешалась семья обвиняемого и била челом, чтобы обвиняемого избавили от пытки и наказания, а вместо этого заставили содержать семейство убитого[397].
Судьи учитывали особые обстоятельства дела, например беременность. В 1688 году в районе Белоозера крестьянина обвинили в том, что он убил другого крестьянина в драке. Он признался, что подрался с убитым из-за девушки, которая жила с ними обоими, когда из-за голода они бродили по селам и деревням в поисках пищи и работы. Он отрицал, что планировал убийство. Допросили девушку: она подтвердила их отношения, но отрицала, что знала что-либо об убийстве. Воевода обратился к выдержкам из Уложения и Новоуказным статьям 1669 года, которые оправдывали применение пытки, и приказал пытать обвиняемого, чтобы установить, был ли предварительный умысел. Мужчина принял 43 удара кнутом, но не отступил от своей истории. Но девушку не пытали, «потому что чревата». Что не помешало бить ее «без пощады» батогами вместо кнута – за развратную жизнь. Было решено отпустить девушку на поруки, но она была пришлой и не смогла найти никого, кто бы поручился за нее, так что ее просто отпустили. Беременность упоминается в указе 1637 года, постановившем, что беременных женщин можно было казнить только спустя шесть недель после родов[398].
Принадлежность к высшему классу только в некоторых случаях освобождала от пытки. В 1683 году Ивана Юрлова обвинили в том, что он избивал и пытал своих крестьян, причем один из них умер. Юрлова вызвали на допрос, он все отрицал и заявил, что крестьяне напали на него. Воевода поверил ему и отпустил, не пытая. В январе 1686 года бояре – судьи Приказа сыскных дел отчасти учли особые обстоятельства сына боярского. Они выслушали показания ряжского дворянина Василия Гаврилова сына Левашова: тот отрицал, что приказал сыновьям побить соседа и сломать ему руки и ноги, потому что якобы подозревал его в поджоге своих полей. Однако на очной ставке свидетели ему противоречили. Судьи вынесли решение на основании только допросов, не прибегая к пытке. Они выговорили Левашову за отрицание вины, стремление без надобности сменить судебную инстанцию и за самоуправство, когда следовало
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 159–164 и 276 (1647).
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 391–394, 519–521 (1648).
РГАДА. Ф. 1107. № 3549, цит. на л. 10 (1688). ЗА. № 244 (1637). Корб сообщал, что в 1698 г. приговоренную к смерти женщину избавили от кнута, когда выяснилось, что она беременна, но он подразумевает, что ее вскоре казнили: