Колдунья моя. Бертрис Смолл
видимы. Помнишь, как ты сегодня смутилась, когда тебе помогал тот молодой гвардеец? А он смотрел на тебя, как положено молодому мужчине смотреть на привлекательную девушку. И поскольку никто прежде не смотрел на тебя так, ты почувствовала это особенно остро. – Ида улыбнулась. – В этом нет ничего необычного, дочь моя.
Мэйрин снова взглянула на себя в великолепное зеркало.
– Ох, мама, – проговорила она со вздохом. – Я даже не знаю, хочется ли мне расти! Я так странно себя чувствую: словно это уже и не я, а кто-то другой!
Ида снова рассмеялась.
– В твоем возрасте я чувствовала себя точно так же, – сказала она. – Но, увы, дорогая моя, время не остановишь. Оно бежит вперед, что бы мы о нем ни думали. – Она обняла девочку за плечи. – Зенон пришлет сегодня во дворец нескольких искусных швей. Угадай, что я обнаружила в наших апартаментах? Прекраснейшие на свете ткани! Это – подарок от супруги Тимона Феократа. Представь себе только, какая щедрость! Она ни разу нас не видела, а уже выказывает такую доброту! Я даже не знаю, чем отплатить ей за эту любезность. Теперь у нас будут модные платья, чтобы явиться на прием к императору! Пойдем выберешь, что тебе по душе.
Следующие несколько дней Мэйрин и ее мать провели в хлопотах. Хотя англосаксонская земля славилась своими тканями, наряды англичанок не шли ни в какое сравнение с роскошными византийскими материями. Жена Тимона прислала отрезы парчи восхитительных цветов рубина, изумруда, сапфира, аметиста и топаза; тончайшие шелка с золотыми и серебряными нитями, прозрачные, словно утренний туман, нежно-розовые, зеленоватые, как морская волна, персиковые, аквамариновые, золотистые.
Мэйрин была очарована великолепием тканей; Ида же вдобавок сумела оценить мастерство и воображение, потребовавшиеся для их создания. Императорские швеи сшили для них ошеломляюще прекрасные платья. Даже практичная Ида, всегда отличавшаяся простотой вкусов, не смогла отказаться от удовольствия покрасоваться в таких роскошных нарядах. Ее прежний страх перед визитом к легендарному императору Византии растаял при виде платьев, достойных взора великого властелина. Все английские послы не замедлили выразить восхищение этими нарядами.
– Сначала я не хотел, чтобы с нами ехали женщина и ребенок, – заметил Вульфхир из Лондона, – но, увидев вас в столь великолепном платье, Ида из Эльфлиа, переменил свое мнение и рад, что вы присоединились к нам. Вам мы будем обязаны немалой толикой изящества, а в таком пышном городе, как Константинополь, это многое значит.
– Хорошо, что византийцы увидят женщину и девочку из нашей страны, – добавил Этельберт из Глостера. – Они поймут, что мы – такие же люди, как они. Кроме того, – голубые глаза посла весело блеснули, при взгляде на малышку Мэйрин, – они совсем потеряют голову, и это нам только на руку.
Товарищи Этельберта кивнули, соглашаясь с ним. Константинополь славился красавицами: блондинками с кожей цвета белой розы и брюнетками, смуглыми и золотистыми, голубоглазыми и кареглазыми, зеленоглазыми и черноглазыми