Необычайные похождения с белым котом. Лев Усыскин
граф занял свое место в специально принесенном слугами тяжелом кресле, прочие расселись по скамьям, а на низком длинном столике палач разложил свои страшные инструменты – гнутые иглы для забивания под ногти, клещи, вóроты для сжимания конечностей и дробления суставов…
Несчастного Мастера Альбрехта принудили встать на колени и склонить голову. Подручный палача встал у него за спиной, держа в руках конец веревки, связывающей старику запястья.
«Эй ты, Альбрехт, называющий себя философом! Выслушай, в чем обвиняют тебя люди! – начал граф свою речь, – Выслушай и ответь нам немедленно и чистосердечно: признаешь ли выдвинутое против тебя или не признаешь?»
Он проглотил слюну и пытливо взглянул на старика. Тот, однако, не поднимал головы и вообще не менял позы.
«А коли признаешь его полностью либо частично, то, прежде чем передали мы тебя церковным властям, изволь рассказать нам все, с этим связанное. Кто научил тебя злому делу, кто помогал? Что надоумило тебя употребить силу колдовства, что жаждал ты благодаря этому обрести и каковы были орудия твоего черного промысла?»
Граф сделал глубокий вдох, затем продолжил:
«Если же ты надеешься вовсе отвести от себя предъявленные обвинения, то должен будешь дать в этом случае исчерпывающее объяснение тем уликам, которые… – он вдруг поперхнулся, – … которые были найдены при обыске в твоем доме… ты слышишь меня, старик?»
Мастер Альбрехт молча кивнул. Он по-прежнему стоял на коленях и глядел в пол.
«Отвечай же!»
Старик медленно поднял глаза.
«Я… не совершал… ничего из того… в чем меня обвиняют…»
В ответ граф усмехнулся привычной усмешкой судейского недоверия:
«Что ж… едва ли не каждый, столкнувшись со столь серьезным обвинением, предпочитает вначале отрицать все или почти все… это столь обычно в подобных делах, что не заслуживает особого внимания…»
Он перевел дух.
«Но нас это, разумеется, не удовлетворит: потрудись-ка ответить подробно и обстоятельно!»
Мастер Альбрехт вновь поднял глаза:
«Право, я не знаю, господин, о чем бы должен здесь вам поведать… я не имею ничего из того, что должен бы был скрывать от вас… ибо полагаю, что вам, господин, и без того все было про меня всегда известно…»
«…что нам известно – то тебя сейчас не касается вовсе… – перебил его граф, – …твое же дело нынче: говорить правду… полностью, всю…»
Старик поклонился покорно:
«Что ж – я готов… я готов рассказать вам все… – он выпрямился, – ибо ничего незаконного отродясь не совершал… вот уже несколько лет день за днем я делаю свою работу… которую подрядился выполнить для вас, за которую вы платите мне серебром и которую, Бог свидетель, я уже почти и закончил…»
«Работу? – встрял вдруг в разговор один из членов городского совета, – Какую такую работу? Объясни-ка