Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая. Сергей Курган
вижу, ему бы не поздоровилось, окажись он в вашей власти.
Аня промолчала, но ее насупленный вид не оставлял в этом сомнений.
– Стоит ли запоминать имена всяких мерзавцев? – риторически спросил Серж.
– И все-таки? – упрямо поинтересовалась Аня.
– Хорошо, если угодно. Этого пса Господня звали Мартин Биллорини.
– Итальянец? – спросила она, глядя на Сержа исподлобья, словно это он был инквизитором.
– Итальянец, а как же? Sono Italiano, Italiano vero!9 – Тоже те еще проходимцы. Шуты гороховые.
К итальянцам Серж тоже явно не питал теплых чувств. Это Аня уже успела заметить. – Ужас! – подумала она, – в Европе, похоже, представители всех, или почти всех наций, мягко говоря, без восторга относятся друг к другу.
– Вы поэтому назвали его псом? Потому что он итальянец?
– Нет, конечно, не поэтому. Я привык держать себя в рамках, а это – уже за рамками. Дело в другом: Господними псами – по-латыни Domini canes – называли доминиканцев. По созвучию. И по сути тоже. Именно они вплоть до 16 века занимались инквизицией.
– А потом?
– А потом это святое дело было препоручено иезуитам, – Серж сардонически улыбнулся. – Впрочем, вернемся к нашей теме – вскоре небезызвестный епископ города Бове Пьер Кошон объявил над Жанной епископскую юрисдикцию. В общем, псы чуть не сцепились. Но в итоге следователь инквизиции вынужден был согласиться допрашивать ее вместе с епископом. Кстати, Кошон предложил за Жанну хозяину Бастарда Жану де Линьи 10 000 наличными, а самому Бастарду – ежегодную ренту в 300 фунтов стерлингов. Причем, эти деньги должны были поступать из налогов в Нормандии, то есть из ограбления Франции. Ну, это понятно: Кошон – он и есть Кошон.
– То есть?
– А вы сами подумайте.
Аня задумалась, но уже через минуту ее озарило:
– А! – воскликнула она, – cochon по-французски значит «свинья», так? – она сама безмерно удивилась себе.
– Именно, – произнес Серж под нос. – Хотя это слово и фамилия епископа пишутся все-таки по-разному, произносятся они совершенно одинаково. Таков уж французский язык. Но, заметьте, какое точное попадание. Экий ведь мерзавец!
– Он служил англичанам?
– Да, он был предателем. Тьфу! Мерзость какая.
– Тоже мне епископ, – возмутилась Аня, которая все больше и больше втягивалась в тему. – Наверное, заложил душу Дьяволу.
– Дьяволу его душонка и даром не нужна, – поморщился Серж, – если она у него вообще была.
Аня внимательно посмотрела на Сержа, но воздержалась от комментариев, спросив только:
– Но он был хоть как-то за это все наказан?
– О да, – ответил Серж, – был, а как же! После того, как умер.
– То есть?
– Он был, уже посмертно, отлучен от церкви папой Каликстом Четвертым, а останки его были извлечены из могилы и брошены в канализацию.
Аня была шокирована. Все-таки… Конечно, он был предателем,
Из песни Тото Котуньо: «Я итальянец, настоящий итальянец!»