Тексты. А. Попов
чем в Москве. А девочки! Я тут иногда таких вожу… А чего они все сюда приезжают? То-то. Так что не соскучишься.
– А вон, смотри, – проговорил он вдруг, без всякого перехода и постучал пальцем по лобовому стеклу машины. – Видишь, впереди автобус? Он в аэропорт как раз в половине шестого приходит. Давай я тебя сейчас вон на той остановке высажу, и ты на него пересядешь. А то мне здесь в одно место надо заскочить. Ладно?
– Ладно, – машинально ответил Сидоров.
Машина остановилась.
Сидоров расплатился. Ему захотелось сказать что-то таксисту напоследок, но все это – и конец разговора, и остановка машины – произошло так быстро, что он, так ничего и не придумав, промолчал и закрыл дверцу.
– Давай! – крикнул он вслед машине, когда та тронулась, и махнул левой рукой. В правой у него была сумка.
* * *
– Ну… Один, два… Что вы делаете, отдайте сейчас же, поручик!
– Вы что, капитан, что вы хотите?..
– Извольте сейчас же отдать, я вам приказываю!
– Нет, что вы… Оставьте, капитан. Это же… Это же слабость.
– Какого черта вы говорите о слабости? Что вы в этом понимаете? Пока не прошел шок… – Гриневич поморщился от боли и сделал два глубоких вздоха. – Отдайте!
– Нет! – повторил Шорин, сглотнув, и засунул пистолет за ремень портупеи.
Гриневич отвернулся. Он сидел на земле, прислонившись спиной к доскам какого-то дома. Сквозь френч его мундира проступало большое бурое пятно крови. Волосы на его непокрытой голове взъерошились и слиплись, отчего его лицо, обычно казавшееся добродушным, теперь было капризным и злым.
– Ну тогда, дружище, сделайте милость, оттащите меня на ту сторону дома… Там видно реку.
Шорин взял огрузшее тело Гриневича и потащил его вдоль завалинки. За углом дома лежал убитый – совсем еще молодой парень, по одежде – рабочий. Его широко открытые глаза застыли, глядя в небо, а на мятой косоворотке еще не высохли пятна пота. Гриневич заметил труп и ухмыльнулся сквозь стон.
«Идиотизм! – подумал Шорин. – Какой же идиотизм! Что привело сюда этого парня? Повинуясь каким побуждениям он взял в руки оружие? И чего, в конце концов, хотят добиться такие, как он? Всеобщего счастья? Но ведь убивая можно добиться только одного – всеобщей ненависти!»
За углом дома дул ветерок. Он дул с реки и шелестел ветками большой березы, стоявшей на краю горы.
– Бросьте, Шорин, – тихо проговорил Гриневич, – меня не стоит перевязывать.
– Да что вы. Это ерунда. Рана вовсе не такая серьезная. – Шорин постарался, чтобы его слова звучали как можно бодрее.
– Прекратите, поручик. Вас противно слушать. Лучше расскажите, что вы хотели сказать за ужином.
– За ужином? – не сразу сообразил Шорин.
– Да. Вы остановились на мальчике.
– Ах, это… – Шорин вспомнил. – Все это пустое, – проговорил он, расстегивая френч.
– Ну,