Элохим. Эл М Коронон
Попытался однажды получить. Сказали, надо подать прошение в Сенат. Потом ждать, ждать и опять ждать. Дескать, Сенат завален прошениями. Дескать, все прут в Рим. Со всего света. Кому не лень. А у Сената своих делов до х*я. Мол, «парфянский царь прячет у себя х*й знает что, какое-то страшное оружие и паскуда не сознается». Цезарь, дескать, нетерпелив и хочет идти войной на него. А у меня тоже нет терпения. Говорю, «в гробу в белых тапочках видел ваше гражданство. Дайте мне хоть пожить в Риме!». А они говорят, причем вежливо: «Пожалуйста, только безвыездно». А я говорю: «Сколько? месяц? год?». А они: «Шутишь, что ли? С луны свалился? Люди ждут по десять, двадцать лет». А я тогда говорю, причем тоже вежливо: «Вы что, ребята, ох*ели. Мне!? Двадцать лет? Безвыездно?! Идите-ка со своим Римом на х*й! Лучше я пойду в Иерусалим!»
– Ну и язык же у тебя! Стал каким-то скабрезным.
– Извини, братан. Только вернулся с крайнего Севера. И из далекого будущего. Нахватался там. Язык у них жесткий, хлесткий, но выражает мысль точно и выпукло.
– Видно.
– Не язви, Элохим, не язви! Не советую. Просто еще не оклемался окончательно. Трудно вот так сразу переключаться на ваше вежливое иерусалимское наречие.
– Ничего не имею против языка. Валяй как тебе удобно, – вновь непроизвольно сказал Элохим и удивился собственным словам.
– Ай да, Элохим! Не зря говорят: «дурной пример заразителен».
– Наверное.
– Так вот теперь мотаюсь по странам, городам, по всему миру, вдоль и поперек. И добавлю. Во времени тоже, взад, вперед. Так что считай меня гражданином ну… Вселенной, что ли?
– Забавный ты юноша.
– Юноша!? Хм. Ну, впрочем, как угодно. Быть забавным – мое первое достоинство.
– А второе?
– Прямота.
– Ну тогда скажи мне прямо. Кто же ты?
– Прямо!? Прямо!?
– Ну да.
– Хорошо. Скажу. Я Его единородный сын, Элои!
– Я тебе не Элои, а Элохим, – недовольно возразил Элохим.
Только Анна звала его Элои.
– Ты прав. Ты Элохим, Элои и Эл одновременно.
– Кажется, потешаешься надо мной. Будь осторожен, – предупредил Элохим.
– Я всегда осторожен. Но извини. Вижу, вижу! Меч Давида при тебе! Как страшно! Ну хорошо. Давай говорить почтительно. И о почтенных вещах.
Элохим промолчал.
– Давай поговорим о Рубене. Теперь-то знаешь, что он был не прав. Ну попал человек впросак. Ну что теперь делать? Зарезать его что ли за это? Остынь. Не честь ведь твою он задел.
Элохим неожиданно для самого себя влепил юноше пощечину. Словно шлепнул ладонью о железный столб. Пальцы от боли горели. И он понял, что перед ним неземная сила.
– Больно!? Извини. Предупредил бы. Я бы настроил себя на мягкий лад. Стал бы как воск. Хорошо. Продолжим. Вернемся к Нему. Так вот через Него мы с тобой почти родня.
– Что тебе нужно от меня?
– Какой прямой вопрос. Отвечу прямо. Ничего. Тебе нечего дать мне. А вот у меня есть что дать.
– Что?
– Правду.
– Правду!?
– Да,