Элохим. Эл М Коронон
по всему заколдованному кругу, Элохим остался уверенным только в одном – в своей неуверенности. Нет основания верить или не верить в существование близнецов. И он вспомнил мудрый совет отца: «Если не знаешь что делать, то не делай ничего».
Ирод Великий, идумейский царь Иудеи, вернулся в Иерусалим утром 27-го числа месяца Кислева. Ехал всю ночь. Дорога от Цезарии до Иерусалима была ужасной. Сплошные бугры и ямы. Трясло и качало всю дорогу. Толком не мог уснуть. То и дело пробуждался от тряски. Одни кошмарные сны сменялись другими. Под утро, на подступах к Иерусалиму, выехали на ровную дорогу, проложенную недавно римскими легионерами. И тогда, изнуренный ночной поездкой, он впал в короткий, но глубокий сон.
Приснилось ему самое сладкое и в то же время самое жуткое сновидение в его жизни. Сновидение прервалось резко, когда его сладость внезапно обратилась в такую жуть, что Ирод проснулся. Открыв глаза, он увидел, что подъехали к воротам Дворца.
Было еще рано. Однако за исключением членов царской семьи все во Дворце были уже на ногах. Увидев Черного Евнуха перед входом в колонный дом, названный в честь Цезаря Августовым, Ирод спросил:
– Мои еще спят?
– Да, Ваше Величество.
– Все?
– Все, Ваше Величество.
– Соломпсио тоже?
– Да, Ваше Величество.
– Устал с дороги. Толком не выспался. Пойду, лягу. Но когда Соломпсио проснется, разбуди меня. И передай ей, что хочу ее видеть.
Ирод чувствовал себя разбитым. Симон, миловидный молодой раб, раздел его, омыл его тело, и царь окунулся в горячую ванну. Блаженство разлилось по всему телу. Он попытался уснуть. Но не смог. Его одолевало навязчивое желание вспомнить свой сон. Почему так трудно вспоминать сны? Мучаешься, силишься, но никак не можешь. А позже, внезапно, сон сам всплывает словно ниоткуда. Царь напряг память, но тщетно. Лишь смутно ощутил что-то сладкое и жуткое. Сдался: «Пора лечь в кровать». И тут при мысли о кровати все сновидение разом и в мельчайших подробностях всплыло в памяти.
Да, он видел кровать, широкую, с красным бархатным покрывалом. Кровать его самой любимой, ныне покойной жены Мариамме Первой. И вдруг его сердце екнуло. Он вспомнил, что ему приснилась не Мариамме, а – ОНА. Впервые.
Он увидел, как она вышла из своей комнаты в прозрачной ночной рубашке. Она приветливо улыбнулась. Он поймал ее манящий взгляд. Но вдруг она побледнела. Улыбки и след простыл. Она отвернулась и побежала в спальню Мариамме. Он погнался за ней. Она успела захлопнуть дверь перед самым его носом. Он попытался открыть ее, но не смог. Она, прислонившись, стояла за дверью. Он толкнул дверь плечом. Дверь распахнулась, и он увидел, как она чуть не упала на пол. Но удержалась на ногах. Он поймал ее взгляд, полный страха. Она сначала вскочила на кровать, застеленную красным покрывалом, но тут же спрыгнула с нее и побежала в дальний угол комнаты. Он ринулся за ней. Она забилась в угол. Съежилась там в комочек. Он, легко подняв ее, перенес на кушетку. Она отвернулась к стене. Он повернул ее лицом к себе. Снял с нее ночную рубашку, раздвинул ее *****.