Эшафот забвения. Виктория Платова
отходя за бутафорские колонны, чтобы вволю поржать.
– Не знала, что вы снимаете комедию, – сказала я дяде Федору.
– Какая комедия, ты с ума сошла! – неуверенно ответил он. – Экзистенциальная драма из прошлой жизни. Почти Жан-Поль Сартр.
– А-а… Тогда почему он так бесчинствует?
– Никого подходящего найти не может, вот и изгаляется. У Анджея ведь просто – или стопроцентное попадание, или отдыхай на пролетарском курорте Сочи.
…Он появился последним, этот ничем не примечательный мальчик. Скорее типаж, чем актер. Но что-то неуловимо изменилось в самом воздухе павильона: я поняла, что Братны нашел своего актера. Это было почти неприличной, почти вызывающей любовью с первого взгляда. Главный оператор Серега Волошко, который, как верный пес, следил за малейшими изменениями в Братны, подобрался. Осветители засуетились возле софитов; дурнушка Муза судорожно искала что-то в ворохе разрозненных листов сценария – им нужно отдать должное, они действуют слаженно, когда это необходимо их тирану-режиссеру – почти симфонический оркестр под управлением Юрия Темирканова, каждый инструмент на месте. И скрипочки вовремя вступают в тему.
Мальчика звали Володя Чернышов, он только сегодня прикатил из Питера, без всякой надежды получить хотя бы второстепенную роль. Наверное, он даже ничего не слышал о Братны: театральные актеры, сидящие на жалких ролях и жалкой зарплате в жалком театрике, не очень-то следят за веяниями кинематографической моды. На секунду я даже разочаровалась в Анджее: стоило ли отвергать стопроцентных чувственных жеребцов, чтобы заполучить это бледное сокровище? Но разочарование продлилось всего лишь несколько минут. Стоило лишь Братны, под пристальным взглядом камеры, вступить с Чернышовым в словесный поединок.
Братны уже все решил для себя, я это видела: главную роль будешь играть ты – ты и больше никто, мальчик Володя Чернышов. И попробуй доказать мне обратное. Вершиной твоей карьеры был Санта-Клаус на детском утреннике в спортивном комплексе «Заря», теперь у тебя есть шанс. Я тебя выбрал, не подведи меня, малыш!.. Для подобных случаев у иллюзиониста Братны были придуманы совсем другие тексты – провокационные и нежные одновременно, заготовленные для счастливого соития художника и модели. Анджей, который все это время откровенно издевался над своими суперзвездными партнерами, вдруг преобразился: он отступил на второй план, чтобы заставить никому не известного актера играть. Играть так, что все находящиеся на съемочной площадке затаили дыхание. С Чернышовым произошло то, что происходило с любой вещью, которой касалась рука Братны: теперь он светился внутренним светом. В какую-то долю секунды он стал чертовски красивым, в потемневших глазах была вся ярость и вся прелесть мира, даже не очень выразительные губы выгнулись прихотливыми лепестками. Совершенно завороженная происходящим, я поймала себя на одной-единственной мысли: пусть это зафиксирует камера. Немного