Должники. Татьяна Лунина
жена военного летчика, решив не комментировать нелепое предложение.
– Все нормально, просто я решил вывести тебя в свет. Могу я погордиться такой красавицей или нет?
– А мои решения уже не в счет?
– Не заводись. Я, между прочим, тоже собирался с тобой вдвоем побыть, все-таки это наш первый общий праздник. И вообще, не пацан уже скакать со всеми в хороводе под елкой. Но меня попросили, чтобы ты приняла участие в концерте. Замполит обалдел, когда узнал, что моя жена – певица.
– Что?!
– Ты же преподавала пение в школе? И музыкальное училище закончила. А женсовет готовит новогодний концерт. У них есть чтецы, танцоры, даже фокусник. Певцов нет, ни одного. Вот меня замполит и попросил, чтобы ты спела пару песен, лучше романсов. Наш комполка помешан на романсах. Так что придется тебе выступить, Тошка: в армии просьба командира – приказ.
– Господи, Аренов, ну кто тянул тебя за язык?! Я ненавижу самодеятельность! Лучше бы помогли на работу устроиться, а то с тобой не то, что ноты забудешь, говорить разучишься. Тебя же целыми днями нет дома, а со стенами беседовать мне почему-то неинтересно.
– Предлагаю пианино купить. Будешь давать частные уроки музыки.
– Кому?! Детям Смурых? Соседкам, которые сюрреалистов с оппортунистами путают? Или, может, жене замполита? Не смеши!
– Высказалась?
– Почти.
– Хорошо, теперь послушай меня. Ты – моя жена, я тебя люблю. Но с тобой я знаком полгода, а с собой – больше двадцати лет. Сколько себя помню, все время мечтал летать. Скорее сдохну, чем откажусь от полетов. И поэтому заруби себе на носу, дорогая супруга: мне нравится дело, которому я служу, и нравятся люди, с кем обязан общаться по службе. Если потребуется, буду сутками пропадать, неделями, всю жизнь. Потому что не просто тешу себя – защищаю небо своей страны. Чтобы все, даже такие, как ты, могли жить под этим небом спокойно. Извини за пафос, говорю, как думаю. А если моя жизнь тебя не устраивает, заставляет скучать, твое право в любой момент от нее отказаться.
– Мне не жизнь моя не нравится, а…
– Спокойной ночи, – оборвал Аренов невозмутимым тоном и повернулся спиной.
Она долго не могла заснуть, пытаясь согреться: мешала фраза «…даже такие, как ты». Хотелось свернуться калачиком, но не позволяла ширина кровати. А прислоняться к теплому, равнодушному телу не имело смысла.
Задремала почти на рассвете, устав от озноба, бесплодных попыток согреться и тошноты, временами подступавшей к горлу…
– Боже мой, Тонечка, у тебя потрясающий голос! Да вы настоящая певица, даже лучше той, которую я в детстве слушала на пластинке. Господи, как ее звали-то? Вот же память, забыла!
Клавдия Семеновна Семенчук из всей палитры цветов признавала только серый с красным. Серым мазала тех, кто уступал майору Семенчуку в праве влиять на чужую судьбу. Таким людям жена замполита тыкала без зазрения совести, невзирая на их возраст. Других, способных изменить семенчуковскую жизнь, окрашивала в кумачовый цвет, вызывающий у Клавы почтительный трепет и зависть. К этим причислялись командир полка, его зам по хозяйственной части и штабисты из округа,