СЕННААР. Книга 2. Развитой. Александр Иванович Шимловский
Всё остальное он видел в кино и в телевизоре, который купили соседи Сокольские. Старый Сокольский заболел печенью, бросил пить и вспомнил, что он майор польской армии, а не рабочий из каменоломни. Пошёл в райком, побряцал фронтовыми наградами, и ему дали должность завхоза в школе. На радостях, и от сознания своей значимости, Роман Феликсович одним из первых в районе купил телевизор. Антенну ставили с помощью всех соседей, жаждущих смотреть бесплатное кино. Теперь в местечке штук двадцать антенн торчит, только Ванюшкины предки деньги жалеют. Эх, отсталые они люди.
Ваня лучше всех в семье понимал, как следует жить. «Это Бронька решил учиться. Лечиться ему надо… и то бестолку – «больной на голову, а ноги лечит». Ну, был он отличником, почти, а вот учителя, в большинстве, его не любили, а вот Ваню, хотя с успеваемостью у него не ахти, поощряют. Учиться может и надо, но не на токаря же, даже не на инженера, а на начальника. Главное – вести общественную работу, руководить пионерами, комсомольцами, дальше устроиться в райком комсомола, потом в райком партии, потом в обком, в Киев, в Москву… Партия сказала: нынешнее поколение будет жить при коммунизме, и куда они все денутся, будем в нём жить как миленькие. Но даже при коммунизме кто-то должен руководить, иметь большой дом, машину с шофёром». Вот так представлял Ваня и коммунизм, и своё будущее, хотя до Одессы не подозревал о существовании унитаза.
Манюся приготовила ужин, и ровно в четыре часа они с Ванюшкой пошли к проходной завода встречать Бронислава. Встали чуть в сторонке, у Манюси сердце стучало, как перед первым свиданием. Ваня, ожидая увидеть рабочих, типа РТСовских – в спецовках, с закопченными лицами, растерялся. Из проходной повалил народ, не совсем похожий на тех, все чистенькие с влажными волосами, в праздничных костюмах. «Как на плакатах!»
Как-то внезапно появился старший брат… совсем стиляга! Волосы взбиты в крутой кок, клетчатая рубашка, широкий ремень с заклёпками, узкие техасы, туфли на высокой белой подошве, в зубах сигарета с фильтром. Что-что, а такого зрелища Иван не ожидал, даже мама не предполагала. За время разлуки Бронислав здорово вымахал – под метр девяносто будет, а может и выше. Ошеломлённые родственники, потеряв дар речи, глазели на почти незнакомого молодого человека. Манюся хотела окликнуть сына, но тут к нему подошла девушка с причёской, похожей на стог соломы, и они… прямо на улице! при людях! Поцеловались! Стоя на виду у всех, бесстыже целовались! Что интересно, никто из прохожих, из работников завода не делал молодым замечаний, не срамил распутную девушку, не порицал развязного юношу – их сына и брата Броньку. Странные люди живут в Одессе, по улицам совершенно свободно разгуливают стиляги, обнимаются, целуются, и никому до этого нет дела. А как же с моральным кодексом, с комсомолом? Манюся робко, так, чтоб сын первым её увидел издали, подошла к беспардонной паре…
– Ма!?… Ты откуда? Ма! – Бронислав, обняв мать сильными руками, поцеловал в щёку и увидел брата. – Ванька, паршивец, как я рад!
– Вот, Броник, приехали, хотели с сюрпризом, но, – Манюся, выразительно посмотрев на