Последний сеанс. Дарья Викторовна Чаликова
видом пересчитал купюры, убрал в карман.
– Ах, да-да, доктор, я понимаю… Я слышала… этика эта… профессиональная, вам нельзя… Жаль. Но я, – скользнула по его руке. – Буду вас рекомендовать.
Жеманно шмыгнула сухим носом, развязно сунула платок Лисича ему же во внутренний карман пиджака, развернулась, распахнула дверь и уже на пороге, тряхнув стриженной головой:
– Буду вас рекомендовать, доктор!
Лисич захлопнул за ней дверь, повалился на кушетку, вытянулся и счастливо уставился в потолок. Вспомнил про платок, достал, понюхал, бросил на пол и снова замер.
Дома директорская жена уселась в шелковом кимоно на бархатный тапчан, приложила телефонную трубку к уху и к часу ночи растрезвонила по всей Москве всем директорским женам о сегодняшнем экспириенсе:
– Да-да… Представляешь, как в кино… Самый настоящий аналитик… психо.. аналитик! Исцелил! Да… Думала никогда не оправлюсь от смерти мамочки… Так несвоевременно она меня оставила…. Так неожиданно…. А щас… Чувствую! Нет-нет, не молод, не красив, но есть в нем что-то… чертовское, весьма таинственное… Как в кино… Да!
Снова вместе
Лисич вошел в моду. Лисич стал незаменим.
Его звали на юбилеи и дни рождения в дорогие квартиры, на помолвки и поминки в дорогие рестораны, на мальчишники в бани, на девичники в бильярдные. К его чахлой груди рады были прижаться прекрасные декольте вечерних платьев, его обнимали руки в изумрудах и рубинах.
Дверь доктора Лисича с респектабельной латунной табличкой открывалась и закрывалась каждые полтора часа, впуская и выпуская клиентов.
Лисич завел много носовых платков. По вечерам он нежно спускал их, испачканных тушью и помадами разного цвета в ванную, радостно полоскал там, отстирывал, любовно развешивал-расправлял на сушилке, а по утрам с улыбкой выглаживал горячим утюгом каждый смятый уголочек. Прыскал одеколоном и убирал в верхний ящик стола своего кабинета. В нужный момент он протягивал платок к зареванным щекам и раскрасневшимся носам. Клиентки вцеплялись в них, как в кислородную подушку. Некоторые даже пытались незаметно умыкнуть платок доктора Лисича – доктор Лисич скромно отводил глаза. Маленькие квадратики ткани, идеально чистые и отутюженные, благоухающие уверенностью и тактичностью, стали визитной карточкой доктора Лисича.
Осчастливленные Лисичем жены приводили мужей. Мужья приводили на перевоспитание любовниц. Матери – вконец оборзевших детей. Он принимал по шесть-семь клиентов в день, без выходных. Страстно срывался ночами по хорошо оплаченным вызовам. Работы было много. Один Лисич уже не справлялся. Чернел лицом. Сильнее клонился на бок. Надрывнее кашлял. Ткань серого пиджака топорщилась на спине, обрисовывая уже очевидный горб.
На помощь пришла Воронович. К тому моменту она успела выскочить замуж, переехать к мужу, защитить диссертацию по какой-то там трам-па-пам науке, родить сына и развестись. Звонок бывшего патрона застал ее в день обратного переезда в свою квартиру. Она сидела на узле с вещами и, высыпав из кошелька все деньги,