Девять огоньков. Серия «Очень маленькое созвездие». Ольга Апреликова
его возвращением не заинтересовался, кроме чиновника, выплатившего стражникам награду: тот тоже заглядывал в глаза да рылся в космах. Тогда он и узнал, что такой масти волос, с черной по серебру полосой ото лба к затылку, у людей не бывает. Да, это правда, он ни у кого такого не видел… Что, за это его и поймали? Из-за этого? Надо будет потом башку выкрасить какой-нибудь дрянью, выпросить у веселых девок при караван-сараях… А с глазами что сделать? Особенно он не переживал, разглядывая высокие стены дворцовых дворов – если удрал маленьким, то уж сейчас-то точно сумеет. Только выбрать момент.
На мягкие коврики больше никто сажать его не собирался – дня на два, а может, больше, его забыли в темнице без воды и еды, а потом какой-то вельможа передал повеление сверху – примерно наказать, а дальше держать под строгим надзором. Ему обрили голову, что считалось крайним позором, а его наконец-то избавило от блох, потом позорно выпороли и на пару месяцев заточили на сухари и воду в подземную тюрьму. Там он не умер от темноты и холода только потому, что путь на высокие равнины был открыт ему и оттуда. Ние, кстати, ужаснуло это наказание, но сам он думал, что обошлись с ним небрежно и потому милостиво. Ведь настоящей-то вины тогда никто не знал – что они друзья с Ние, с золотоволосым мальчиком-демоном чужой расы, которую проклинает буквально каждый миф и каждая детская сказка. А если б узнали? Придушили или сожгли бы заживо, как скверну?
Сам он себя предателем не считал. В конце концов, он и так уж был скверной для Дворца, беспородный, обозленный, никому не нужный. Его самого предали с детства. И рожден случайно, и дорог был только маме. Так не вправе разве жить так, как хочет? С Ние, у которого обоих родителей убили люди расы, к которой принадлежал он сам, они обо всем таком не говорили. А что говорить-то? Только знали хорошо, что никому на родине не нужны.
И, раз держаться вместе можно только на небесах, то не уйти ли по темным небесным дорогам вдоль золотых и серебряных рек далеко-далеко, так далеко, где ни в Яви, ни в Прави никто и не слышал об их народах и этой вражде? И самим создать громадный и прекрасный мир со своим настоящим солнцем и живым веселым шариком планеты? Далеко-далеко ото всех, чтобы злые старики, эти гнусные обезьяны в величавых париках, для которых кровь дешевле воды и нет святынь, ничего не испортили. Пока он наяву сидел в темнице, они все это хорошенько обдумали и решили, что пора собираться. Ние дома тоже приходилось плохо – он был и там волшебным, мог, например, превращать воду в алмазы или осенние листики в золото, и его то похищали, то он сам убегал – и все боялся, что замучают или отравят. Но взять и уйти навсегда ни тот, ни другой пока не решались. Ние учился каким-то золотым секретам, а его-то что держало: воздух родины? Тоска по пустыне? Остатки чувства правды, слепая совесть? Ведь не мог он чувствовать еще тогда, ребенком, что надо спасти свой родной дом? Да он ненавидел Дворец.