Nathalie. История одного воскрешения. Никита Мирошников
звёздному небу! Ветер уже не был холоден для меня. Истома растекалась по моей груди. Подо мной мелькали избушки, поля, леса… Речушки, озёра… Стыдно было мне перед бабушкой, но не было у меня пути иного. А парня этого наутро нашли… Много разговоров из-за платья моего было. Потом уже туфли нашли. Теперь там, в этой деревушке, легенды ходят, что нечисть какая-то орудует… Бабка, конечно, тоже молодец – всё растрендела! Убить её надо было!
Что значит её жизнь? В сущности, ничего. Отчего же я не прикончила её? Да, чёрт с ней! Это была бы слишком лёгкая участь для неё. Небо, озарённое полной Луной и звёздами, казалось, всё подвластно мне! Оно было бездонным и свободным в высшей степени этого слова…
Вперёд, родная, рассвет уж виднеется на горизонте!
Сеанс №2
Завораживающая ночь. Я вышла из церкви Магдалины на площадь, тускло освещённую жёлтыми фонарями. Париж… как же ты прекрасен этой ночью. Лето только начинается, июль лишь осваивается. Тёплый влажный воздух разбавляют потоки слегка прохладного ветра, несущие с собой безумное количество запахов и ароматов. Каждый из них – часть чего-то большего, отголосок истории, которая делает пространство настолько плотным, что чувствуешь это давление всем телом.
Тень шляпы хомбург закрывала половину моего лица, эта была ночь карнавала. Всё представало таким, каким не являлось. Чёрный костюм-тройка с белым жилетом и сорочкой, которую держала белая, небрежно завязанная бабочка, чёрные туфли – всё это блестело в странной ночи…
Луна… одна луна освящала мою дорогу. Я знала, куда несли меня мои ноги… Madeleine… С виду всё наглухо закрыто. Но не для меня. Стучу. Подходит метрдотель. Правда, он уже два года как не работает здесь – умер. Но ведь у нас карнавал! Пусть примерит маску живого.
Он молча и услужливо проводил меня к столику. Меня там уже ожидали. Всё помещение освещалось лишь одной свечой, стоявшей на нашем укрытом дорогой красной тканью столе.
Я села. Две прекрасные дамы окинули меня оценивающим взором и переглянулись. Всё в порядке – я в их компании.
– Bonjour! Commet ca va? – игриво я напевала…
– Ужин будет из трёх блюд! – тихо вдавила в мои уши слова дама в роскошном платье со скошенной талией и довольно кричащей шляпке, которая к тому же дополнялась изобилием украшений. Tiffany, Cartier… У неё был довольно длинный выразительный нос, несколько грузинская внешность и безумные тёмные глаза. Прямые смольные средней длины волосы она собрала сзади…
– Trois croissants et trois coupes de Pinot Noir! – громко объявила тонким голосом дама, имевшая ангельскую, чрезвычайно детскую внешность. У неё были нежные маленькие ручки, которые продолжались мягкими пальцами. В её недлинных волосах сиял золотой гребень. Из-под вычурного корсета была видна изысканная узорная камисоль. Нижняя юбка её была усыпана камнями, сиявшими в темноте, отражая зыбкое пламя свечи подобно тому, как икона отражает свечение лампадки.
– Евгения, – отчеканила первая дама, представляясь.
– Елизавета, – вторила ей другая, только несколько мягче.