Избранные. Мистический детектив. София Протосовицкая
с отвалившейся ручкой. Я вытаскиваю его на свет, падающий из окошка. От волнения желудок сворачивается тугим узлом и поднимается к горлу. Я откидываю крышку и медленно, постепенно успокаиваюсь.
Память не обманула меня. Все сокровища на месте. По крайней мере, их я не выдумала.
Прижимая чемоданчик к себе, я осторожно спускаюсь вниз. Мои руки дрожат, когда я достаю один за другим предметы, каждый из которых оживляет спрятанные в дальние подвалы памяти, запечатанные семью замками воспоминания: стопку пожелтевших от времени школьных тетрадок (цена 2 коп.), сморщенные ягоды рябины, рассыпающиеся меж пальцами засушенные васильки, картонные елочные игрушки, неваляшка с разбитым пузом. Для кого-то – груда мусора, для меня – чудесные дары.
От нахлынувших переживаний, голода и холода меня трясёт, но нет сил ни приготовить еду, ни искать дрова для печи. Я забираюсь на диван, прихватив с собой одну из тетрадей, и укрываюсь всеми одеялами, какие удалось найти.
Примерно половину тетради в узкую линеечку заполняют ученические записи синими чернилами. Почерк детский и трогательно аккуратный.
Сон – сын. Рама – рана. Мак – рак. Жар – шар. Козы – косы. Игра – игла.
Ни одной ошибки или помарки, буковки ровные, с одинаковым наклоном.
Маленький мальчик заморозил пальчик.
Косили косами. У кошки ушки. У рака икра.
Последняя запись – начатое, но недописанное стихотворение. А дальше – чистые листы. Что-то есть тревожащее в этом оборванном стихотворении, в недоговорённых строчках. Я достаю из сумки ручку с синей пастой и дописываю:
– Мы дожили! Мы выжили!
– Мы живы, живы мы!
Закрываю глаза и вспоминаю. Легкий топот детских ног. Прикосновение невидимых рук. Волшебные знаки внимания, спасающие от отчаяния и одиночества. Неужели всё это – плод моего воображения? Сама дарила себе подарки, выдумала невидимого друга, играла с ним в пятнашки и прятки?
Убаюканная тишиной старого дома, я медленно погружаюсь в сон; тихий скрип половиц, легкое дыхание у щеки, касание детских пальчиков не пугают меня, ведь они мне только снятся. И прежде чем окончательно заснуть, я чувствую нисходящий на меня покой: словно два крыла опустились надо мной и окутали уютным теплом.
Проснувшись утром, я нахожу на полу раскрытую тетрадку, а в ней – рисунок, которого вчера не было. Моя шариковая ручка лежит тут же, на полу. Рисунок явно детский, но при этом он до жути выразителен.
У меня перехватывает дыхание. Такое ощущение, что температура в комнате опустилась ниже нуля, меня бьёт дрожь. Я проверяю входную дверь: так и есть, не заперта. Но почему-то я не верю, что ночью в доме побывал чужой. Кому могла придти в голову столь странная идея: забраться в чужой дом, чтобы порисовать в чужой тетради?
Подумать только, все эти годы я сомневалась в своем рассудке.
– Эй, ты здесь? – шепчу я. Не то чтобы я в самом деле