Избранные. Мистический детектив. София Протосовицкая
другое: не лицо, а неподвижную, лишённую любого человеческого выражения маску, вместо глаз – дыры, в которых зияет мёртвая, чёрная пустота.
– Вам кого? – спрашивает маска, не раскрывая рта.
– А Яна дома? Можно с ней поговорить?
– А вы кто?
– Я… просто знакомая.
– Что-то я вас раньше не видела.
Двоение резко прекращается. Я снова смотрю в тусклые слезящиеся глаза женщины.
– Яны здесь нет. И не будет. Не приходите больше.
Голос её равнодушен, лицо лишено выражения. Приёмная мать Яны пытается захлопнуть
дверь перед моим носом, но я придерживаю её рукой.
– А где она? С ней всё в порядке? Скажите, где я могу её найти, и я уйду и больше не буду вас беспокоить.
Женщина размышляет секунду и говорит брезгливо:
– Она в областной больнице. В психиатрии.
Дверь захлопывается. Я спускаюсь с крыльца и стою, растерянно уставившись на дверь. В голове пусто. В глаза бросается серая краска на двери – совсем свежая. Такой же краской покрыты рамы и резные наличники. Я достаю из сумки тетрадь, нахожу рисунок дома, сравниваю, и в голове щёлкает: я нашла этот дом.
– Вам нужно еще раз поговорить с Яной.
– Что, опять? Что на этот раз?
Ершов отвечает нетерпеливо и раздражённо, в трубке слышатся посторонние голоса.
– Я думаю, что она соврала. Она виделась с Дианой в день ее смерти. Диана была у неё дома.
Пауза.
– Это снова одно из ваших… озарений?
– Ну… да.
Раздражённый вздох.
– Слушайте, мне сейчас не до этого. Тут ребята в комнате Андрея нашли много всего интересного. Думаю, это он убил Диану. Все сходится.
Он рассказывает мне о найденных наркотиках и курительных смесях. О стихах в компьютере: все сплошь про сатану, агонию и смерть. О прощальной записке, которую можно толковать как признание.
– Но зачем ему было убивать свою девушку?
– А кто его знает. Может, поссорились. Парень повёрнут на смерти и сатанизме. Почитали бы вы его стишки…
– А что было в прощальной записке?
– Точно не помню, там по-английски. Типа, мы убиваем тех, кого любим.
– «Кто трус – поцелуем, кто смелый – ножом, но мы все убиваем тех кого любим». Оскар Уайльд.
– Чего? Слушайте, извините, мне сейчас правда некогда.
– Понятно.
– Всего хорошего. Вы нам очень помогли, – добавляет он торопливо, прежде чем отключиться, и я понимаю, что в моей помощи больше не нуждаются. Похоже, расследование для Ершова закончилось.
А моё продолжается. Оно похоже на постоянный спуск, погружение на самое дно кошмара.
Кирпичные корпуса дореволюционной постройки разбросаны без всякой системы: застывшие во времени, почти величественные в своей обветшалости. На всех дверях – замки, на всех окнах – решётки, и нигде ни вывесок, ни указателей. Я прохожу мимо