Геометрия побега. Стихотворения. Александр Петрушкин

      Вот осени пирог, как шар,

      печёт Сентябрь. Из живота

      его вытаскивает дёрн

      зима, с которой он сплетён

      через меня, через мои

      всё выжигающие тьмы,

      через позор и тишину

      мою, в холодную страну

      он пишет из меня письмо,

      печёт жену мою и дочь,

      как мягкий снег, мясной пирог

      он катит в шаре пред собой.

      Вот этой осени пирог —

      садись со мною, ешь со мной

      мой рай кромешный изнутри,

      с зимой забитый в сапоги.

      Кати меня земле под дых,

      как будто пёс оставил штрих

      на этой выжатой тропе

      в сосущей птицу высоте.

      Скорми меня, Сентябрь, скорми

      шарам, гудящим изнутри —

      подобно ульям и вагонам,

      нас покидавшим, как дорога,

      с которой осени пирог

      в кромешный рай глазеет мой.

      Входя в мой дом, как тень остановись —

      на роднике, в котором прячет ключ

      [звенящий в связке] тусторонний сад,

      как август, спрятанный среди калиток туч.

      Ты не найдёшь – вот стой теперь, как тень,

      как бы вода, обретшая кувшина

      [пусть гипсовую] кровь – что тоже кров,

      [пусть речь] скрипящую из каждого мужчины.

      И длинный пёс берёт мой страх из губ

      [начавшегося с тени] листьепада,

      но [глаз не поднимая] видит он,

      как зреет камень в дурочке, и надо

      всего лишь – оглядеться и поднять

      с земли свою [еще совсем не горсть]

      золы, что в птицу развернулась и пропала —

      как [между берегов повисших] мост.

      Входя в мой дом, припомни, что в меня

      обёрнут ключ от голоса и смерти,

      что в роднике, в уключине [не смят,

      но говорит] меж нами некто третий.

      Входи в мой дом – пока ещё ты контур —

      как сад посмертный, не обретший плотность,

      как ртуть с ладони, склеванной вороной,

      переметнувшейся снежком в иную плоскость.

      Входи в мой дом нелепою наградой,

      скрипи в калитке, как дрова в сарае,

      чтоб контур становился этот ближе,

      чтоб знали мы, что плоть [и так] сгорает.

      Мой бедный родственник,

      двойник воды бинарной,

      свою ладонь в сад погрузи, как лики

      раздвинь воды колодезные створки,

      за мытые твои/мои ошибки.

      Входи в мой дом, с вещами разминувшись —

      за сквозняком следы не прибирая —

      пока ты контур для смертельной жизни

      и выглядишь как я [совсем банально] —

      Греми, как Данте в зимней погремушке,

      чтоб контур твёрже стал и нас однажды

      оставил так, как оставляют сад свой —

      уткнувшись шкурой в шкуру,

      краем к раю

      воды, где [приближаясь к отраженьям]

      два