Отель «Нью-Гэмпшир». Джон Ирвинг
сказала ей Фрэнни.
– Извините, что из-за меня вас наказали, – сказала Лилли из-под простыни. Лилли всегда так извинялась за то, что ябедничала на нас: накрывалась с головой и вползала к нам в комнату на четвереньках. – Я вам кое-что принесла, – сказала Лилли.
– Поесть? – спросила Фрэнни.
Я стянул с Лилли простыню, и Фрэнни взяла у нее бумажный пакет, который та притащила в зубах. Там было два банана и два теплых рогалика от ужина.
– А попить ничего нет? – спросила Фрэнни.
Лилли покачала головой.
– Ладно, иди сюда, – сказал я, и Лилли забралась на кровать ко мне и Фрэнни.
– Мы будем жить в отеле, – сказала Лилли.
– Еще точно не решено, – возразила Фрэнни.
Там, внизу, за обеденным столом, похоже, разговаривали еще о чем-то. Тренер Боб сердился на моего отца, опять, похоже, все по той же старой причине: за то, что он никогда не удовлетворен тем, что есть (так говорил Боб), за то, что живет мечтами. За то, что он вечно строит планы на будущий год, а не живет попросту сегодняшним днем, минута за минутой.
– Но он не может по-другому, – говорила моя мать; она всегда защищала моего отца перед тренером Бобом.
– У тебя замечательная жена и замечательная семья, – говорил Айова Боб моему отцу. – У тебя этот большой старый дом – наследственный! Тебе даже платить за него не надо! У тебя есть работа. Ну и что, что ты мало получаешь: зачем тебе деньги? Ты счастливый человек.
– Я не хочу быть учителем, – спокойно сказал отец, а это означало, что он опять сердится. – Я не хочу быть тренером. Я не хочу, чтобы мои дети ходили в такую плохую школу. Это провинциальный городишко и разваливающаяся школа, куда отдают богатеньких детишек с проблемами. Родители послали их сюда, чтобы преодолеть их уже явную извращенность; дикая извращенность детей и дикая провинциальность школы и города. Хуже не бывает – ни города, ни детей.
– Лучше бы ты проводил сейчас больше времени с детьми, – спокойно сказала мать, – и меньше бы беспокоился о том, куда они пойдут через несколько лет.
– Опять будущее! – сказал Айова Боб. – Он живет в будущем! Сначала все эти разъезды – для того, чтобы он мог пойти в Гарвард. Итак, он пошел в Гарвард, потом сделал все, чтобы поскорее его окончить. Для чего? Для того, чтобы получить эту работу, о которой он теперь сокрушается. Почему бы просто не наслаждаться ею?
– Наслаждаться ею? – переспросил отец. – Ты-то ею не наслаждаешься, правда?
Мы хорошо представляли себе, что наш дед, тренер Боб, в ответ на это вспыхнет. Так кончались все его споры с моим отцом, у которого язык был подвешен лучше, чем у Айовы Боба. Когда Боб чувствовал, что ему нечего ответить, но все же он прав, то он вспыхивал. Мы с Фрэнни и Лилли представляли себе, как его лысая шишковатая голова в самом деле начинает медленно тлеть. Это правда, что о школе Дейри мнение у него было не лучше, чем у отца, но Айова Боб, по крайней мере, до конца отдал себя чему-то (так сам он чувствовал) и хотел, чтобы отец