Любовница Иуды. Александр Григорьевич Гайсин
«иноземный» взгляд, излучавший тоску по любимой.
Но вот умолкла причудливая музыка чужой речи, похожая на курлыканье осенних журавлей. Ферапонтов посмотрел на Иуду с почтительным одобрением и тихо постучал кончиками пальцев о ладонь – вместо аплодисментов.
– Весьма убедительно. Я ведь учился в институте востоковедения и немного в ваших языках разбираюсь.
– Это был отрывок из Аггады, одной из частей Талмуда… – Иуда взял бокал, понюхал вино и сделал несколько глотков. – Не думаю, чтобы ваш сектант его знал. Между прочим, я с ним недавно встречался.
– Это где же? И каким образом? – Джигурда дернулся в кресле и задел ботинком ножку столика: голубоватый фужер с апельсиновым соком опрокинулся, издав хрустальный звон.
– Ночью, под потолком, в его бывшем доме, – доверительно улыбнулся Иуда, разглядывая золотистые потеки сока. – Он сказал, что знает своего убийцу в лицо. Но назвать отказался. По определенной причине.
– Почему? Мести, что ли, боится? – усмехнулся Ферапонтов и бросил в лужицу сока несколько бумажных салфеток.
– Он намекнул, что настоящий убийца все-таки другой.
– Выходит, убийц двое, а рана одна? – несдержанно фыркнула Марсальская.
– Я так и думал, – пробормотал Джигурда, лениво ковыряя мельхиоровой ложечкой в маленькой консервной банке с красной икрой.
– Что ты думал?! Ну, что? Видите ли, думал он! – с непонятной злостью взорвался Ферапонтов, нависая над столиком взъерошенной совой. – Слишком много размышлять стал… Лучше бы действовал!
– Всему свой срок, Тимур Иванович, – отозвался Джигурда с какой-то даже угрожающей, но по-прежнему той же раздумчивой интонацией.
Ферапонтов искоса бросил на него быстрый взгляд и решил не нагнетать напряженность. Нарочито обескуражено рассмеялся и хлопнул себя по широким коленям мужицкими ладонями.
– Век живи и век удивляйся! Между нами говоря, я тоже сомневался. Флюид не тот. Да и не полез бы никогда Вениамин Кувшинников драться со скифами. Яшка бы мог – но ему это зачем? Кстати, гражданин мира, поздравляю вас с первой кровью: вы убили моего телохранителя Коляню. Два часа назад он скончался в реанимации.
Смысл сказанного губернатором постепенно дошел до Иуды, и тогда бокал с вином дрогнул в его руке. К тому же он заметил, что Марсальская смотрит на него с каким-то неприличным восхищением, а то и с откровенным желанием. От этого её взгляда на душе стало совсем отвратительно – Иуда судорожно выпил до дна и налил еще из первой попавшейся бутылки: в ней оказался коньяк, запылавший в глотке солнечным жаром.
–… Так что, у меня много оснований отправить вас за решетку. А ещё лучше – в психлечебницу. Но дурдом нынче переполнен. Что-то слабый народишко пошел. Недавно привезли новоявленного Иоанна Крестителя: те же грозные речи и проклятия на головы начальников, особенно на мою. Вы бы с ним сошлись.
– Вы так считаете? Я этого типа не любил, – рассеянно признался Иуда, вспоминая