Любовница Иуды. Александр Григорьевич Гайсин
Островитянину, что на площади Восстания. Дежурство там доверяли только лучшим школьникам Тотэмоса – они ждали своего дня, как праздника. И вот прошёл час, а мы все плавились на солнцепеке: смена где-то задержалась. На нас были мышиного цвета костюмы, пилотки, тяжелые ботинки, как у солдат. И вдруг наползли тучи, поднялся шальной ветер с пылью. Внезапно я услышал звон монет, рассыпавшихся по булыжникам. Мы плюнули на караульный устав и бросились на волнующий звон. Монет оказалось немного, и почти все их расхватали туристы. Деньги – старинные, со всего древнего мира: из Египта, из Рима и Афин. Нам ни монетки не досталось, хотя все кругом обшарили. И вдруг одна монета с царственной грацией выкатилась откуда-то и прямо к нашим ногам. Мы вцепились в неё одновременно и даже вступили в короткую схватку. А после глядим: в руках у нас по серебряной половинке. Но мы и этому были рады. Коллекционеры каким-то образом пронюхали про нашу находку и предлагали за нее большие деньги. Я отказывался. А Яшка украл мою половинку и продал вместе со своей, как целую монету. Когда я обнаружил пропажу, мы подрались. Но потом решили купить новый велосипед, один на двоих. И вдруг через неделю оба одновременно нащупали наши половинки в карманах своих штанов. То-то было радости! Мы окончательно помирились и дали клятву молчать. Общая тайна ненадолго объединила нас, вроде как заговорщиков. Яшка начал всерьез молиться. Да и я впервые заглянул тогда в Писание.
– Значит, вторая половинка находится у твоего брата?
– Ну да. От этих полсиклей невозможно избавиться. Мы зарывали их в землю ради проверки, но они все равно возвращались к нам в карманы, как бумеранги. Может, я преувеличиваю, может, причины в возрастных явлениях, но с тех пор мы стали открывать в себе новые черты. Яшка перестал бояться темноты и замкнутого пространства. А я – наоборот: не мог ездить в переполненных автобусах, прятаться в пещерах от непогоды во время турпоходов. Один вид толпы вызывал у меня панический страх и затаенную ненависть. Забыл рассказать: когда монета располовинилась у нас в пальцах, в тот момент у каждого в груди словно что-то запеклось. Может, и от жары. Мы приложили холодные, как лед, половинки к горячим местам, и сразу стало легче. Правда, у Яшки нагретое место вскоре начало опасно твердеть. Мать испугалась, что там злокачественная опухоль, и повела его к хирургу. Тот решил разрезать. И знаешь, что выявил? Не поверишь: неразвившийся плод младенца! Врач сказал, что это мог быть зародыш третьего нашего братца, которому не повезло. Видимо, Яшка находился в утробе матери в более выгодном положении и, грубо говоря, забрал все соки, предназначенные для младшего братца. Когда мертвый плод вырезали из груди, Яшка почувствовал себя лучше, перестал раздражаться из-за пустяков. Он сделался проще, но и опасней. Заметив, что я потянулся к Богу, он наперекор мне тут же охладел к церкви и заделался эпикурейцем, прожигателем жизни. В наступивший для него усладительный период он и изнасиловал Марию…
– Это как же? И ты его не убил после этого?
– Не горячись.