Стеклодув. Елизавета Прибой
и их столицами. Его тянуло туда, в города-муравейники и на бескрайние побережья, где он сможет целыми днями говорить на трех языках, которые он учил каждую свободную минуту. И хотя Кук являлся счастливым обладателем обычного имени Денис, прозвище мы ему дали с верой в то, что однажды он тоже откроет миру какую-нибудь Америку, даже если очень маленькую. Когда его светлая кудрявая шевелюра, венчавшая худое вытянутое лицо, вынырнула из толпы, я уже стояла рядом со своей классной руководительницей, слушая её последние наставления, и просто помахала Куку рукой. Он радостно помахал в ответ.
С остальным подростковым социумом общение оставалось поверхностным – мы общались в школе, на каких-то праздниках и случайных подработках. К кому-то я иногда ходила в гости, меня звали на вечеринки, но настоящая дружба больше не складывалась. Будто бы на мне появилось ещё одно клеймо, кроме того, что я уже и так носила от рождения. Так что, кроме пары одноклассниц, мне некому было сегодня сказать, что я очень жалею о нашем расставании.
Вручение дипломов началось с опозданием почти на полчаса. Мы стояли посреди школьного двора цветной шеренгой, окруженные плотным кольцом учителей, родителей и друзей, и все они смотрели на нас. Я, словно прожигаемая десятками глаз, чувствовала себя черной кляксой на радужном листе. В голове звучали несколько слабых голосов, размышляющих о неуемном и конечном течении жизни, но из-за большого скопления народа я не могла определить, кому они принадлежат и пыталась отвлечься, шаря глазами по людям в поисках моего брата и Яна. Наконец, я увидела их, Филя стоял рядом с родителями, а Ян пробирался к ним через толпу, на ходу радостно размахивая рукой. На нем была серая рубашка и черные брюки, и даже галстук – правда, он был не завязан на шее, а просто перекинут через неё. В эту минуту я вдруг неожиданно для себя осознала, как мы выросли. Высокая широкоплечая фигура Яна больше никому не внушала желания потягаться с ним в драке. Угольно-черные волосы, смуглое лицо, высокие скулы, добрый и внимательный взгляд, бархатный низкий голос сделали из него настоящего мужчину. Только ноги за годы, проведенные в седле, стали немного колесом.
Добравшись до моих родителей, Ян поздоровался за руку с отцом и братом, а мама тут же начала что-то говорить. Церемония длилась долго, и все время, за исключением того момента, когда мне пришлось под аплодисменты прошагать через весь двор за аттестатом и вернуться обратно, я наблюдала за своей семьей. Ян долго разговаривал с мамой, в процессе они даже постепенно удалялись в сторону, я видела, как её лицо становилось то слишком спокойным, то очень печальным, и как Ян, изредка беря слово, задавал ей вопросы. Затем они вернулись на прежнее место, и Ян понемногу разговорился с отцом, потом они вдруг махнули мне и начали пробираться к выходу со двора. Мои родители любили Яна, и, хотя он был старше меня всего на три года, относились к нему скорее как к своему ровеснику, чем моему. Наши отцы хорошо дружили, и мне казалось, что после его смерти Ян стал будто бы заменой. Такой же темноволосый, спокойный и мудрый, только