Окатанский боец. Елена Филон
к своим же сородичам, никто иная, как… та самая девочка, что родилась и выросла в Тантуме. Та самая, что была изгнана сразу после вступления в силу декрета о запрете проживания на территории человеческой расы, кого-либо с нечистой, или смешенной кровью.
Сэйен – одна такая в своём роде; этим, и родителями-героями, и была известна.
Я думала, она умерла.
Лучше бы она умерла.
Брей останавливается, и мои ноги ступают на землю.
– Граница. Топай, давай, Рыжик, – кивает вперёд. – Через сто метров появишься на радарах, тогда просто стой и жди, пока за тобой прикатят, поняла? ПОНЯЛА?!
– Да, – нехотя отвечаю, глядя на одинокую вышку, виднеющуюся на фоне белеющего неба.
– Ну, давай, – раздаётся мощный хлопок одновременно с ударом по плечу, и мне едва удаётся устоять на ногах от такого «нежного» рафьего прощания. – И это… того… зла не держи, короч, – мямлит, отдаляясь, и смотрит куда угодно, только не мне в глаза. – Я против людей ничего не имею. Это… всего лишь выживание.
***
Через три дня рафками будет обнаружен ещё один военный бункер под завязку набитый оружием.
Рафки сделают людям такой большой подарок, сразу после того, как их же сородичами было совершенно нападение на Шэлман.
Совпадение? Не думаю.
Но намалы, конечно же, закроют на это глаза.
Как и на то, что меня вернули живой…
«Кто в этом мире не совершает ошибок?.. – скажут они. – Каждый заслуживает прощения, если вовремя её исправит».
***
Пять дней спустя
Óката, центральная площадь
День единства народов
– Пойдём, я отведу тебя домой, – Дьен берёт меня за локоть и тянет подальше от возбуждённой толпы, собравшейся на центральной площади Óкаты для празднования Дня единства народов. То есть – людей и рафков. Ну, рафков, – тех самых ребят, что несколько дней назад совершили нападение на Шэлман и убили женщину, которая в жизни своей ничего дурного не сделала.
О, всё во мне негодует от возмущения. Но и решение, что было принято советом намалов, я тоже понять способна. Они не хотят сеять панику в народе, не могут сказать людям правду, ведь тогда те вновь почувствуют себя незащищёнными. Но и закрыть глаза на эту проблему они тоже не имеют права!..
Отец ничего мне не говорит…
Разбирательство по делу нападения на Шэлман идёт полным ходом, но… за закрытыми дверьми. Без оглашения решений.
На первом допросе я рассказала всё, что видела, всё, что слышала, всё о том, где была, за исключением… за исключением нашего с Сэйен разговора и выдвинутого мне условия. Потому что я не могу рисковать Дьеном, самолично ни в чём не разобравшись. Потому что я даже родному отцу больше не верю, после того, как он отказался говорить со мной на тему чумы в двадцатых годах.
«Не сунь нос не в своё дело, Эмори, – сказал он мне категорично. – А будешь сунуть, знай: я не всегда смогу тебя защитить».
– Что ты делаешь, Эри? – шепчет Дьен, глядя на меня с осуждением и качает головой.
– Я?