Жонглёр. Алексей Владимирович Баев
современному человеку известный, а духи стало быть есть? Чушь собачья. Иллюзионист заблудший мозги пудрит. Человек. Не взять живьем, так пристрелить хотя бы, чтоб другим неповадно было красноармейцев смущать. Ну, а во-вторых, простое любопытство. Офицеры-то офицеры, так ведь пацаны еще. А тут такое приключение!
– Ты как, Ванюша?
– Обижаете, товарищ капитан. Я с вами…
В общем, из деревни со всеми ушли. А через километра полтора поотстали, в лес свернули. Связистскую палатку поставили – пусть маленькую, зато в ней печка не нужна, брезент толстый, в два слоя. На земь лапника накидали, поверх сами уселись, в одеяла закутавшись. Только в щелочки и глядят. Хорошее место, высокое. И деревьев тут не так много. Обзор замечательный. Плюс – две тропинки, перекресток. Может, сам выйдет? Артист, ети его! А нет, следующим днем по окрестностям пошарить. Но до истины обязательно докопаться…
Долго ждали, до следующего утра. Спали по очереди. Замерзли, как собаки. Хотели уж рукой махнуть, начать поиски, да явился вдруг. Артист! Не запылился. Откуда пришел? Но ведь он? Он. Стоит на перекресточке в хламиде своей, башка под капюшоном. К ноге, как рядовые говорили, рыжая кошка жмется, ластится. Ух, зверюга! Но не рысь. Помельче. Тоже цирковая? А что, вон и львов с тиграми иные дрессируют.
Барклай Ване шепнул:
– Сиди, не высовывайся. Наган на всякий взведи, прикроешь, если что. А я выйду, потолкую с товарищем по-нашенски.
Стрелин хотел удержать командира, да не успел. Тот натурально пулей наружу вылетел. И встал так, что спиною иллюзиониста загородил. Нет, ну как его прикрывать прикажете? Отойди, Тереха-дуреха! Хоть шаг в сторону, а? Нетушки. Не понимает.
А потом на Ивана – ни с того, ни с сего – такой страх вдруг накатил, что он наган от себя отбросил, на четвереньках из палатки выбрался, вскочил и наутек пустился, руки к ушам прижав. Словно орал ему кто-то в самые перепонки – такой гром в башке гремел. Бросил, в общем, товарища. Одно вину искупает – не ведал, что творит. Словно с дуба рухнул…
Бегал по лесу то ли час, то ли два. Возможно и дольше – на котлы не глядел. Как опомнился, в себя пришел, на ближний холм поднялся, на высокое дерево залез. Сориентировался. Еле дотащился до глупой своей засады. Да, далече слинять успел. Как в болоте не утоп?
Ох, лучше б уж в болоте… Смотрит – возле палатки Барклай лежит, остекленелые мертвые зенки в небо уставил. А во лбу… Какая, к черту, звезда? Дырка. То есть, нет. Не правильно. Вмятина. Но такая глубокая, словно гад какой с размаху шаром засадил бильярдным… Бильярдным? Бильярдным?! И ходиков на руке нет. А были? Черт, и не припомнишь теперь. Да и плевать на пропажу.
Нет, ну какая ж все-таки тварь гнусная! Укатал хорошего человека. Только попадись мне!
И такая вдруг ярость накатила, что от былого страха ни следа не осталось.
Жонглер, твою пехотную дивизию! Ух, ненавижу…
Еле остыл. На колени перед телом опустился. Руку протянул, чтоб товарищу веки сомкнуть. Глядь, а у Терехи в зубах зажато что-то. Блестит.