Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам. О. А. Гоков
Наиболее деятельные из военных зачастую предлагали активно продвигать интересы империи Романовых (как они их понимали) по всему миру, далеко не всегда обращая внимание на дипломатические расчеты представителей Министерства иностранных дел и международное положение империи. Таким образом они нарушали «внешнеполитическую иерархию», беря на себя функции, находившиеся в парафин дипломатов. В то же время незнание зачастую (в силу зависимого положения) реальных видов правительства на те, или иные вопросы, касающиеся Персии, вкупе с искренним желанием усилить авторитет и могущество России приводили к излишне эмоциональным (как в случае с В. А. Косоговским) и резким, даже несправедливым оценкам. В свою очередь, у многих дипломатов по отношению к военным коллегам присутствовал некий снобизм, обусловленный пониманием своего статуса как единственных полномочных представителей России и вершителей ее внешней политики. Это также иногда создавало определенную напряженность в отношениях между представителями двух ведомств.
Для И. А. Зиновьева ПКБ представляла собой политический проект, имевший целью не допустить в персидскую армию британских инструкторов и вообще ограничить английское влияние на шаха. В этом смысле задача русской военной миссии должна была сводиться к внешнему обучению «казаков» так, чтобы их подготовкой оставался доволен персидский правитель. Полноценное обучение военному делу не предполагалось (в этом российские дипломаты были солидарны со многими военными деятелями империи). Соответственно и роль русских инструкторов должна была быть подчиненной, пассивной и сводиться к простому обучению азам военной подготовки на европейский манер. А. И. Домонтович, в силу незнания внешнеполитических планов, в которые посланник его не посвящал, рассматривал ПКБ с профессиональной точки зрения, как военно-политический проект. В своем донесении И. А. Зиновьев был отчасти прав. Военный атташе – это уже не наемный инструктор, а официальный представитель государства. Если бы реформирование даже части иранской армии возглавило лицо с официальными полномочиями от России, с дипломатической точки зрения это могло бы вызвать осложнения. Англичане смогли бы потребовать на паритетной основе создать в иранской армии должность и для собственного военного представителя. Кроме того, такое положение могло дать повод британской стороне обоснованно обвинять русских, что они хотят превратить Иран и его армию в своих сателлитов.
В случае с А. И. Домонтовичем, как нам представляется, важную роль также сыграл личностный фактор. Успехи офицера подняли его авторитет в глазах шаха. «Домонтович стал ведущим участником правящего круга», – верно отметил Ф. Казем-заде[400]. Это не могло не задеть И. А. Зиновьева. «Реформист, жаждущий повышения в должности, он честолюбив, любит дворцовые церемонии. Но хорошо знает своё дело. С ним трудно иметь личные отношения», – характеризовал его российский дипломат М.А. Хитрово, отмечая также излишнюю гордость посланника[401]. «У нашего Зиновьева страсть к власти, – писал