Тень аггела. Елена Юрьевна Чепенас
– солдата за пулеметом, командира на коне – он обрисовывает дважды. Именно так, как видит некоторых людей, когда у него происходит с глазами что-то непонятное врачам.
Дремотное состояние исчезло. Стараясь не очень вертеться, он окинул взглядом класс. Сегодня кто-нибудь «расплывается»?
– Никола! Да ты у нас не только скрипач, но еще и великий художник! – насмешливый голос математика прозвучал так близко, что Никола вздрогнул. Учитель стоял рядом и рассматривал его рисунки.
– Ну просто отлично! Они чем-то похожи на тебя, – ехидно заметил математик, забирая листок. – Такие же упитанные.
Класс грохнул. Никола не обиделся, хоть это и был запрещенный прием. Некогда ему было обижаться. Кажется, он что-то начал понимать. И решил проверить свою догадку.
Бориска сидел за последним столом один. Белая стена за спиной, а вдоль плеч будто туман клубится, повторяя линии тела.
Он не спускал с Бориски глаз несколько дней. И все-таки пропустил момент.
Олюшка Березина перед очередным уроком открыла портфель, поискала там что-то и тихо сказала:
– Ой!
Никола услышал первым – может быть, потому, что подсознательно ждал подобного вскрика. И краем глаза увидел, как вздрогнул Вадик.
Уже звенел звонок, и англичанка по прозвищу Дига входила в класс.
– Мамины часы! Золотые! В ремонт! – Олюшка вытряхнула содержимое портфеля на стол и лихорадочно копалась в нем.
Все, что происходило потом, Никола как будто наблюдал со стороны.
Дига встала у дверей насмерть:
– Никого не выпущу!
Олю она послала за директором.
В классе повисла такая тишина, какой не знавали эти стены даже во время каникул. И все смотрели на Вадика Мацеру. Щеки его позеленели. Николе казалось – сейчас друг хлопнется в обморок. Поэтому, когда в коридоре раздался топот множества ног, он рванулся к двери. И прежде чем директриса обратила на Вадика пылающий праведным гневом взор, Никола четко и громко сказал:
– Я знаю, кто взял часы.
Бориска молчал, когда потрошили его сумку, только ухмылялся. Потом его повели в кабинет директора. Туда опять приехала тетка-милиционер.
Никола стоял у двери. Он почему-то знал, что и в одежде у Бориски ничего не найдут. И когда на пороге кабинета возникла растерянная директриса, Никола сказал:
– Он за щекой часы держит…
Бориску из школы убрали, куда – это для всех осталось неизвестным. Вадик был полностью оправдан, а к Николе все долго приставали – откуда он узнал про Бориску. Он молчал, как партизан на допросе, даже Вадику не сказал. И тогда все решили, что Никола стал невольным свидетелем кражи. Он опять молчал.
А через два месяца, когда все стали забывать о происшедшем, Николу здорово побили в подъезде родного дома. Накинули вонючую тряпку на голову и побили. Скрипка вместе с футляром – он возвращался из музыкальной школы – исчезла.
Никола долго залечивал раны, до самых летних каникул. Он не плакал, когда ему накладывали