До свидания, Пенни. Саша Светлая
без движения около часа, люди начинали выражать недовольство. Но как оказалось, дело на этот раз было не в поломке, поезд остановился вследствие заноса путей. Спустя еще полчаса, мы узнали, что движение поезда остановлено до окончания аномального снегопада. Дороги не успевали расчищать и видимость была плохая.
Всех пассажиров разместили в крохотной и обветшалой гостинице за счет железнодорожной компании. Стоит ли говорить, как я, проживающая день за днем без единого отличия, была взволнована свалившимся мне на голову настоящим приключением! Однако в противовес всеобщему негодованию мной овладело радостное волнение, а затем и надежда, что я не успею на похороны тети.
Разместившись в маленькой комнатке, я поспешила вернуться в вестибюль, чтобы попросить портье соединить меня с миссис Геллагер, нашей соседкой, дабы она передала моей матери «печальную» весть о задержке поезда на неопределенное время. Телефона в нашей семье, к сожалению, еще не было. Когда я подошла к портье, с ним разговаривал молодой мужчина, которого я не приметила ранее в поезде. «Возможно, он ехал первым классом» – отметила я про себя, стараясь незаметно оглядеть его. Мне показалось, что он очень походил на тот образ героя романа, который я читала в поезде.
Я почувствовала непреодолимое желание рассмотреть лицо незнакомца, хотя и никак не могла уловить, что так привлекло мое внимание к нему. Присев на диванчик недалеко от стойки и ненавязчиво ожидая своей очереди, я украдкой пыталась разглядеть незнакомца.
На первый взгляд мужчине было около тридцати, невысокого роста, но крепкого телосложения. Он был одет в хорошо пошитый костюм-тройку из твидовой ткани. Видимо, костюм был дорогой, поскольку хорошо сидел по фигуре, хоть и нестандартной. Однако он держался очень просто для джентльмена с достатком, которые по большей части заносчивы и ходят, вытянувшись в струну.
«Ах, ну конечно же! Борода! Вот что так отличает его от всех» – осенило меня, и я даже удивилась собственной несообразительности. Борода в те годы была совсем не в моде, с ней можно было встретить разве что пожилого, далеко не богатого фермера, или же священнослужителя, коим этот джентльмен очевидно не являлся.
«Может быть, иностранец? Но в этом Богом забытом месте?» Но его прекрасный английский без сомнения был родным языком. К этому времени мне удалось разглядеть лицо. Коротко стриженная ухоженная борода, легкость, с которой он держался – это было еще не все. Джентльмен разговаривал с дежурным о поезде, вынужденной остановке, изредка негромко и добродушно посмеиваясь. Это было очень живое лицо, его выражение ежесекундно менялось. Все в его голосе, телодвижениях, глазах, немного грустной улыбке, говорило о мягкости его характера. Черты лица же, напротив, о решительности. Если бы это был портрет, то он был написан художником с твердой рукой и смелыми мазками – брови, нос, скулы, все было очерчено словно двумя-тремя