Фатум. Самые темные века. Генри Лайон Олди
должен попытаться спасти своих!» – настаивал Илья.
Но Алексей так и не решился поговорить с отцом.
Прошло несколько дней. Припадки больше не повторялись, но по деревне поползли слухи. О нем, о его коне.
«Прокляли мавки Лешку Корака, он и в деревню несчастье принес. И конь его нечистый, черная магия в скотине, попомните наши слова! В деревнях за рекой, говорят, снег тает, а у нас вторую неделю метет. Так и знайте, пока он и его скотина в деревне – не видать нам весны!»
Работать обратно в кузницу Алексея не взяли. Когда-то любимого ученика кузнец встретил неприветливо.
– Давай потом, парень. Не до тебя сейчас.
«Видят боги: это твоя теща языком метет!» – посмеивался Андрей.
«Нужно было слушать Ваньку и бежать, – добавлял Белый. – Того и гляди, придут ко двору с вилами».
«С вилами? Глупость какая», – озвучивал мысли Алексея Макар.
Но Белый оказался прав. Пришли.
День выдался ясный. Солнце заливало двор слепящим светом, серебрился снег, блестел самоцветами иней на деревьях. В такой погожий день люди с вилами казались смешными и нелепыми. Да только у Василисы Маковейки умерли от чахотки дети и муж, ее брат Федор пришел за сестру спросить, потому как сама женщина не в себе была. Назар Сухорукий забил всю скотину, дети голодают. Издохли лошади и корова у Игната Скоробогатова…
– Тварь железную пусть нам отдаст, а сам из деревни убирается.
– Куда же он пойдет, люди добрые?! – плакала мать.
– Молодой, авось, найдет себе место!
«Ответь им! – требовал лейтенант. – Негоже взрослому мужчине за спиной матери стоять».
«Ответь! – вступал Петр. – Они совсем сдурели от голода? Это твой дом, твоя лошадь. С какого перепуга ты должен уходить? И Тишка тут при чем? Боятся, так пусть не подходят!»
«Тишку отдавать нельзя, – соглашался Иван. – Когда совсем плохо станет, только он поможет. Обычные клячи, отощавшие от голода, далеко не вывезут».
«Да что он им скажет? – удивлялся Макар. – Страшно людям, вот и несут ерунду. Кто ж их осудит, когда у них такое горе?»
Стоящие впереди Назар и Игнат попытались оттолкнуть отца и мать, дотянуться до Алексея.
«Бей! – требовал Илья. – Если не дашь отпор сразу, они победят!»
«Не вздумай! Свои же!» – возмущался Макар.
«Ты человек или, верно, лукошко плетеное?! – кричал Андрей. – Ни смелости, ни мозгов, одна береста гнилая!»
«Если тронешь кого, точно изобьют!» – добавлял чей-то трусливый голос, но Алексей уже не понимал чей.
За него вступился отец. Ударил первым, и Игнат завалился спиной на забор. Второй раз ударить отец не успел, на него накинулись Назар и Федор. Отчаявшиеся, они совсем потеряли голову – били старика смертным боем. И тут уже не осталось времени для споров. Алексей драться не умел никогда, но оттолкнул мать, повисшую на локте, и бросился к Федору.
– Убьют тебя, сынок! – заголосила мать.
Но уверенный голос лейтенанта – не в голове, рядом, за правым