Птица в клетке. Робин Роу
бы? – Да ее вообще чем-то можно впечатлить? – Слушайте, да при таком раскладе я бы сам не прочь с Бреттом замутить. – Она, Камила и Чарли смеются. – Как по-вашему, он не против многоженства? – Друзья хохочут громче. – Обязательно расскажи, как все прошло.
Эмеральд снова пожимает плечами. Она больше смущена, чем обрадована.
До конца пары я не могу избавиться от странного ощущения. Пытаюсь писать, но без конца представляю, как Эмеральд и ее гребец-пилот летят сквозь облака.
Я беру записку у мисс Хупер и осторожно выхожу в коридор. Боль стихла, но при каждом движении напоминает о себе. Адам уже поджидает меня, только теперь я подготовлен, поэтому не веду себя по-идиотски. Он широко улыбается, правда, не совсем понятно, из-за чего. Не всем улыбкам можно верить.
– Привет, – здоровается он. – А я уже гадал, придешь ты или нет. Доктор Уитлок сказала, тебя пару дней не было. Болел?
Я киваю.
Наутро после наказания я нашел на комоде рядом с раковиной купюру в двадцать долларов. Это означало, что мне можно прогулять школу и заказать пиццу. Глядя на деньги, я уже привычно терзался чувством вины – дядя поехал на работу, а я сижу дома. Но одновременно испытывал облегчение. Раз мне позволили пропустить школу и заказать еду, он больше на меня не сердится.
– Тебе лучше? – спрашивает Адам.
Я снова киваю.
– Надеюсь, тебе не пришлось глотать лекарства пачками. Это гадость ядовитая.
– Нет…
– Хорошо. Готов?
Я киваю и иду рядом с ним, снова смотря на наши ноги. На мне отбеленные кроссовки. Адам сегодня обул красные, высокие, вроде сапог Супермена.
– Так что, тебе нравится рисовать?
Я киваю, пусть это и не так.
– Клево. Покажешь мне как-нибудь.
Вот что происходит, если я лгу. Почти сразу попадаю в ситуацию, когда приходится врать еще больше, иначе меня разоблачат. Мы идем молча, но Адам вроде как не против, что мне нечего ему ответить.
– Я на втором курсе тоже ходил на рисование, – сообщает он пару минут спустя. – Правда, облажался.
Адам улыбается, а мне отчаянно хочется ему верить. Ведь тогда получается, что не один я не умею рисовать. Адам рассказывает, как его друг Чарли чуть с ума не сошел, когда им три недели подряд пришлось работать над чертежом коридора. Тоже отстойно вышло.
– Там надо было нарисовать трехмерные коридоры из одних только крохотных квадратов. Представь, каким надо обладать терпением. А Чарли им никогда не отличался. Разорвал свой лист, швырнул маркеры на пол. Такой мальчик-переросток. – Адам смеется, а я лишь благоговейно ему внимаю, потому что сам никогда бы не осмелился так себя вести.
– Это точно, – продолжает Адам, будто услышав мои мысли. – Он схлопотал два дня наказания. Лично меня ни разу не наказывали. И… – он выразительно смотрит на меня, – я никогда не пропускал общих собраний и не прятался в школе. – Возможно, Адам шутит, не знаю. – Мне точно надо завязывать общаться с нарушителями порядка.
– А… – Адам терпеливо смотрит на меня,