Сонеты Шекспира 116-126, 147-154. Под прицелом разных интересов (8). Историческая головоломка. Александр Скальв
strange;
They are but dressings of a former sight.
Our dates are brief, and therefore we admire
What thou dost foist upon us that is old,
And rather make them born to our desire
Than think that we before have heard them told.
Thy registers and thee I both defy,
Not wondering at the present, nor the past,
For thy records, and what we see, doth lie,
Made more or less by thy continual haste.
This I do vow and this shall ever be:
I will be true, despite thy scythe and thee.
Понятно, что Время не является намёком на некую новую личность в этой истории, поэтому сонет следует признать философским, написанным поэтом для собственного осмысления произошедшего взаимного с другом обмана.
Другими словами, сонет, хоть и не обращён, но посвящён другу.
Смысл сонета находится в русле только что закончившейся любовной истории. Как мы помним, эта история закончилась в сонетах 120—121 взаимными обвинениями друзей в обмане и, следовательно, в измене дружбе.
На примере сонета 123 можно видеть, что ограничение сюжета только последовательным написанием сонетов не даёт ответов на вопросы в процессе попыток его логичного трактования. Иллюстрацией этого служат следующие рассуждения.
Время помешало многим, и здесь, вероятно, намёк в том числе и на друга, понять, что они «восхищаются – therefore we admire» «старьём – What thou dost foist upon us that is old» и этим обманывают и себя, и других.
Но кем «восхищались» друг и поэт в этой истории, пока поэт не понял в сонете 123, что перед ним «старьё»? За ответом не надо далеко ходить – это была возлюбленная поэта (см. комментарий к сонету 120).
Эта оценка, казалось бы, решает вопрос о возможности появления личности новой возлюбленной у поэта и друга.
Другими словами, в этой истории задействована та же самая возлюбленная, из-за которой друзья поссорились в сонетах 40—42.
Но это не та же самая история, как мы помним из сонета 120.
Оценка возлюбленной, которой поначалу поэт «восхищался», выраженная намёками, дана достаточно жёсткая – «старьё».
Поэтому из сонета 123 можно сделать вывод, что поэт кардинально поменял отношение к возлюбленной.
Но может ли такое быть в рамках нашей логики?
Ведь мы считаем Шекспира последовательным в отношениях к адресатам. Противоречие этому основополагающему принципу очевидно в такой трактовке сонета.
Но тогда, если такая трактовка неверна, и поэт намекает вовсе не на возлюбленную, то возникает вопрос: на кого или на что он, тогда, намекает?
Ведь предмет для первоначального «восхищения», перешедшего потом в свою противоположность – презрение, становится неясным.
Ни один из других, ранее известных, адресатов также не подходит под эту характеристику, если рассматривать его с позиций последовательности Шекспира. Следовательно, получается, что мы имеем дело с чем-то или кем-то новым? Что же перед нами, либо отвлечённое фантазирование на новую тему, никак не связанное с предыдущими событиями, либо новый персонаж, которого мы до этого не встречали в сонетах?
Признать здесь отвлечённое фантазирование, что означало бы возврат в то место, где решения не существует, не позволяет выбранное направление исследования, – сонеты являются