Головокружение. Дамир Гильманов
ли две одинаковые барышни, по-видимому близнецы, – они стояли лицом к лицу как зеркальные отражения друг друга, с заплетенными в косички лавандовыми волосами, глянцевыми губами и ядреными попами, туго обтянутыми рваными джинсами с лохматыми прорехами от колен и выше, и беззвучно смеялись, жмурясь и чуть не приседая от удовольствия. Засомневавшись, не двоится ли у тебя в глазах или, может быть, я сам раздвоился, на всякий случай я потихоньку окликнул тебя по имени: «Герман!.. Очнись!» Но ты не услышал мой голос, и я произнес громко, вероятно, слишком громко: «Что, что это такое?!» – и коснулся растопыренными пальцами груди, чтобы выразить свое возмущение твоим отсутствием. – «Ты и вправду оглох?!»
Беспокойное недоумение на лицах близнецов сменилось тотчас одинаковым выражением насмешливого любопытства, и они синхронно прыснули со смеху, наградив тебя признательной улыбкой, как если бы ты был дежурным клоуном на арене любительского шапито. В это время очередной поезд беззвучно вылетел из тоннеля, замелькали вагоны, поблескивая стеклами и крашеными боками, пока, замедляя ход, не замерли вовсе, чтобы выпустить прибывших и принять отъезжающих вместе с близнецами, которые напоследок глянули на тебя как на сумасшедшего. Они одновременно покрутили пальцем у виска, но я, перехватив управление, с ехидной улыбкой помахал им на прощание рукой и, проводив растерянным взглядом поезд, сердито уставился на маршрутную схему на стене над рельсами, пытаясь найти там ту станцию, название которой удивительным образом вылетело из твоей опухшей от напряжения башки.
Игнорируя мои замечания, ты с напускным видом завсегдатая подземки перешел на другую сторону платформы, там как раз остановился поезд: раскрылись раздвижные двери, и суматошно вывалившиеся из ближайшего вагона болельщики «Спартака» с перекошенными от беззвучных криков лицами затолкали тебя и прижали к граненой колонне, ты почти коснулся ее носом и в течение нескольких мгновений, ощущая толчки и давление со всех сторон, с отсутствующим видом рассматривал на причудливой текстуре отшлифованного мрамора отчетливую окаменелость древнего моллюска. Между тем толпа фанатов рассеялась, а я продолжал стоять вместо тебя на том же месте, застигнутый врасплох мыслью, что ты явно пытаешься ввести меня в заблуждение, ведь прежде ты как-то обходился без меня в своих поездках на метро и ничего подобного с тобой не случалось.
Я поднимался на эскалаторе вверх, рассеянно наблюдая, как на встречной ленте один за другим исчезали те, кто ехал вниз, и в этот момент меня осенило, что если увижу где-нибудь общую схему метрополитена, то непременно найду в ней и вспомню твою забытую станцию. Продолжая мыслить логически, я не обнаружил в тебе никаких признаков опьянения, хотя это было хуже, чем если бы ты был пьян, потому что если не пьян, то, стало быть, у тебя поехала крыша. Позвонить я не мог – мобильник ты потерял и не помнишь ни одного номера знакомых. Хотя в карманах лежали какие-то деньги, на такси я бы тоже тебя не доставил, потому что ты забыл, в какой части города, на какой улице находится твоя квартира. Вместе с тем я отчетливо представлял, как выглядит панельный дом с голубой плиточной облицовкой, где ты живешь на последнем девятом этаже в двухкомнатной квартире: березы и клумбы в палисаднике, огороженном низким металлическим забором, зеленая скамейка перед подъездом, лифт с зеркалом, лестничная площадка с форточками; в одной из комнат стоят белые шкафы и кровать от спального набора, в другой – диван, коричневая стенка и трельяж, а на кухне утробно гудит холодильник стального цвета. Но где же этот дом? Может быть, ты живешь в другом городе?
– Это Москва, да? – спросил я в длинном переходе у молодой женщины, несущейся в общем потоке к неведомой цели на высоких каблуках, в распахнутом белом плаще и с лиловым развевающимся шарфом на шее.
Хотя ответа я не услышал, как, впрочем, и собственного голоса, заметил, что она произнесла какие-то слова и наградила меня сияющей улыбкой. Ничего не понимая, я замедлил шаг, желая удостовериться в подлинности своих-твоих-моих ощущений, и подумал, что происходящее похоже на бред идиота, – и мы застыли на месте в состоянии крайнего замешательства, не зная, кому из нас двоих можно довериться, чтобы благополучно вернуться домой. Ты словно оглох от собственного крика, и я не мог докричаться до тебя и поэтому чувствовал себя твоим пленником, погружаясь вместе с тобой в беспамятство. Пытаясь совладать с собой, я тряхнул головой, неожиданно ты зевнул с таким содроганием, что в мой мозг буквально ворвались исчезнувшие звуки: гул поезда, набирающего скорость в глубине станции, обрывки фраз, шарканье и дробь каблуков на шестигранных плитках узкого коридорного перехода. «Нет, он вовсе не пьяный, и не сумасшедший, и он живет в своей квартире…» – обрадовался я восстановленному слуху и сразу вспомнил станцию домашнего метро – это же «Медведково»! Вслед за этим озарением ты так же внезапно исчез, как и появился, а я словно опомнился и пришел в себя, будто доселе был сильно занят, чтобы сопровождать собственное тело до дома. Понадеялся, видать, что оно само доберется без приключений, но кто бы мог подумать, что оно заблудится, – хорошо еще, что совсем не потерялось и я вовремя обнаружил и перехватил его, блуждающее неприкаянно по станциям метрополитена. Успокаивая себя, что ничего страшного не произошло, тем самым констатируя свою