Вариации на тему любви и смерти (сборник). Георгий Баженов
что очень. Но от Тоси мало чего добьешься. Все больше отмалчивается.
– Характер?
– Нелюдимой стала. Совсем не та, что уезжала. Прямо узнать не могу.
– Ба-ба, ма-ма, – лепетала за своим столом Юля. Сидела довольная, вся перемазалась в креме, что, видно, особенно нравилось ей. Бабушка не обращала внимания, не ругала.
– А что же она одна приехала? Без мужа? – спросил Нуйкин.
– Какой муж? – усмехнулась Екатерина Марковна. – Нет у нее никакого мужа.
– Нет мужа? – удивился Нуйкин. – Где же он?
– Да его и не было.
– Как это?
– Ну, Семен Семенович, вы что, первый день на белом свете живете? Дети и без мужей могут рождаться…
Нуйкин смотрел на Екатерину Марковну расширенными глазами. Не верил.
– И вы так хладнокровно говорите об этом?
– А что я должна делать? Мы с Тосей квиты.
– То есть? – не понял Нуйкин.
– Я скрыла, что умер Евграфов, она – что родилась Юля. Вот такие мы мать с дочерью!
– Да! – вырвалось у Нуйкина. – В каждом человеке что-нибудь обязательно неожиданное, непредсказуемое…
– Не говорите, Семен Семенович. – Екатерина Марковна непроизвольно взглянула на часы-кукушку, висевшие на стене.
– О, я уже засиделся, – по-своему воспринял этот взгляд Нуйкин. – Мне пора, пора…
– Да что вы, сидите. Это я к тому: надо бы с Юлей на улицу выйти. Погулять перед сном.
– Вот и хорошо. Вы как раз погуляете, а потом я потихоньку пойду к себе.
– Вы, кажется, говорили, что на Песчаной живете?
– Да, там.
– Ну, это совсем близко. Очень хорошо.
Екатерина Марковна умыла внучку, надела на нее теплые штаны, свитер, пальто, шапку с помпоном, меховые сапожки. В лифте Юля испуганно жалась к бабушке – не привыкла еще к московской чудо-юдо-технике.
Семен Семенович улыбнулся.
Выходя из подъезда, столкнулись с известной грозой округи Марком Захаровичем – он был, будто никогда не раздевался, все в том же долгополом, на манер шинели, пальто, с теми же тускло-золотыми пуговицами железнодорожника, и взгляд его оставался по-прежнему неусыпно бдительным, настороженным.
– Доброго вечера, уважаемая Екатерина Марковна! Доброго здоровьица! – Он приподнял руку как бы к козырьку, как бы отдавая честь, хотя на голове у него не было никакой фуражки, а так, потертая, завалящаяся шапчонка.
– Здравствуйте, – ответила Екатерина Марковна. – Семен Семенович, помогите, пожалуйста!
Но Семен Семенович и без просьбы уже помогал ей – в четыре руки вынесли из подъезда коляску, в которой торжественно восседала именинница Юлька.
– Ух ты, пузырь какая! – пошевелил перед ней пальцами Марк Захарович. – А мамка убежала уже, убежала, а как же, видели, приметили, им, молодайкам, все неймется, все не терпится по гулянкам, по волосатикам…
– Простите, Марк Захарович, нам некогда, – проговорила Екатерина Марковна.
– Доброго здоровьица и вам! – как бы поклонился, что ли, Марк Захарович Нуйкину. – Значит, не забрали вас тогда