Вариации на тему любви и смерти (сборник). Георгий Баженов
я была в поселке…
– Когда? Только не врать! Убью!
– Ну, тогда… после того, как я приходила к тебе на Неруссу. Когда ездила потом в поселок, за продуктами.
– Ну?!
– Там все и случилось…
Он смотрел на нее как на сумасшедшую. Не верил. Не мог и не хотел верить.
– Кто он? – снова спросил он, на этот раз совсем тихо.
– Кажется, студент. Из Ленинграда. Они там ехали дальше, на восточный участок, кажется. Пригласили меня. Выпили. Я толком не помню ничего…
– Дура! – закричал он. – Дрянь! Учти, будешь рожать. Рожать будешь!
– Буду, – покорно согласилась она.
– Будет она! – взвился он. – Да ты хоть понимаешь, что наделала?! Мы ее берегли, берегли, а она…
– Я не знаю… я сама не своя была… Я назло, нарочно…
Они посмотрели друг другу в глаза. И все стало понятно теперь. Но было поздно. Поздно…
Рожала она в поселке. Потом Юльку забрали в зимовье. Воспитывали бригадой. Нянчились по очереди.
Ропота никакого. Никогда.
Говорили так: наша Юлька, бригадная.
Каждое утро Екатерина Марковна отводила Юльку в ясли, каждый вечер забирала ее. И будто спала туманная пелена с жизни. Крутилась, вертелась, уставала, но словно глотнула свежего воздуха. Помолодела, подобралась в теле, как если бы расцвела еще одной, более зрелой, женственностью.
Ясли находились на Песчаной, и нет ничего удивительного, что однажды Екатерина Марковна с Юлькой столкнулась с Семеном Семеновичем. С момента последней встречи прошло месяца два с половиной.
Лето. Вечер. Душно в Москве.
Нуйкин поминутно вытирал пот со лба чистым, свежо пахнущим одеколоном платком.
– А Тося уехала, – как какую-то очень радостную весть сообщила Екатерина Марковна.
– Уговорили ее оставить Юльку в Москве? – спросил Нуйкин.
– О, вы догадливый! – рассмеялась Екатерина Марковна. – Если б вы знали, скольких трудов это стоило!
Нуйкин поманил Юлю на руки:
– Ну, пойдешь к дяде в гости?
Юля настороженно-вопросительно посмотрела на бабушку. И покрепче ухватилась за ее ладошку.
– Кстати, вот здесь я и живу, – показал Нуйкин на дом. – Не хотите заглянуть? Правда, на посторонний взгляд у нас не совсем, конечно…
– Право, не знаю, – заколебалась Екатерина Марковна.
– Ну, как хотите, – проговорил Нуйкин; он не обиделся, нет, просто сказал, как сказалось, а ей послышалось, будто он обиделся, и она тут же добавила:
– Впрочем, можно, конечно. Правда, Юлька?
Юля важно кивнула, хотя вряд ли понимала, о чем вообще идет речь.
– Угощу вас знаете чем? Фирменным кексом! – пообещал Нуйкин.
Они вошли в подъезд страшного, тяжелого в своих архитектурных излишествах дома, в котором, чувствовалось, жили не простые жильцы. Жили избранные.
Дверь, в которую Нуйкин вставил ключ, находилась на первом этаже, сразу, как только пройдешь вахтера и поднимешься по мраморной лестнице с перилами из чугунного литья. Квартира, однако, оказалась совсем крохотной; даже, наверное,